Женщина была еще жива и слабо стонала. Ее освободили, уложили на землю рядом с помостом, где она наконец испустила дух. Никто не роптал — всем казалось естественным, что в разгар праздника убили молодую, красивую белокурую женщину.
Постепенно до меня дошло: это не мы пришли посмотреть на праздник. Мы лишь часть представления.
Я оцепенел. Не убийство поразило меня, а реакция толпы. Люди восприняли смерть подобной себе как нечто само собой разумеющееся, как… как отрыжку после сытного ужина.
До конца дня я увидел еще много ужасов: расчленение, изнасилование… Вкусы РД разнились — кому-то нравился секс, кому-то пытки и смертоубийство. Среди прочего секс представлялся благословением, хотя тоже не совсем безопасен. Один РД заставил меня делать ему минет: сунул мне в рот огроменный член. Я чуть не задохся!
Потом меня хотели заставить заниматься сексом с сестренкой. Бежать, драться, решил я, но Шеена отговорила, попросив смириться. Так лучше, сказала она. Хоть кто-то из нас мог спастись.
Но Шеена не выжила. Трахнуть сестру не получилось, и ее забили насмерть. Она успела только прошептать мне: «Удачи». Умирая, Шеена желала, чтобы я жил.
И мне повезло. Я был красив, но не очень; привлекателен, но не безупречен. Самых красивых и сексуальных моих приятелей в конце этого праздника длиною в неделю умертвили, расчленив. А я выжил, преисполненный ужаса, однако целый и невредимый.
Прошло несколько месяцев. Я думал: что, если поднять восстание? В пещерах жили миллионы и миллионы людей, а РД на
поверхности едва ли набралось бы пятьсот тысяч. Я размышлял, удастся ли свергнуть тиранов? Победить?
И я принялся изучать природу доминантной расы. Читал истории о восстаниях, каждое из которых РД легко подавили. Узнал, откуда пришли хозяева и откуда у них такие сила и власть.
Оказалось, существ, надругавшихся над моей сестрой и убивших ее, нельзя умертвить. А все потому, что эти мужчины и женщины не жили на Кембрии — они прилетели с Земли и с соседних с нею планет за многие миллионы миль от моего дома.
Существа, которых мой род почитал как богов, были всего лишь машинами — роботами с ограниченным уровнем интеллекта. А управляли ими люди с Земли. Сами РД — роботы-доппельгангеры — это проводники, их рецепторы идеально реагируют на внешние раздражители, передавая сигналы операторам, которые сидят себе на Земле, надев виртуальные шлемы и перчатки-манипуляторы, загрузив разум в тело робота.
Стандартные настройки РД предусматривают автономное функционирование. Роботы командуют людьми, следят за работой, так что планета процветает и без наблюдения настоящих хозяев — те загружаются в тела роботов часов на шесть в день, не более. Для кого-то из них искусственные тела — источник развлечения на выходных. Представьте офисного работника, уставшего после недели трудов праведных; в субботу он надевает виртуальный шлем и переносится в совершенно иной, новый мир.
Кембрия — это даже не земная колония. Она была и остается подобием парка развлечений размером с планету, где главный аттракцион — люди. РД — идеальное тело бога; мужское, женское — выбирай на вкус и сексуальные предпочтения. Тебя ждут вина, еда, лучшая органическая пища, солнце, поля и луга и… рабы. Сколько угодно рабов, материала для пыток, удовлетворения похоти, но иногда и для дружбы.
Такова Кембрия, мой дом. Такова моя история, мое наследие.
Вот откуда во мне столько гнева, который мной управляет. Вот почему я тот, кто я есть — Майк Флэнаган, житель Кембрии, а ныне — капитан пиратского судна.
Меня окружает пламя. Зловещая картина.
Алби пытается быть очаровательным. Настаивает, чтобы со мной обращались как с гостьей, а не заложницей. Но взглянем правде в глаза — уйти я не вольна, и сам Алби скучен да к тому же всезнайка. Из него так и прет пафос. Еще эти искры (не подпалил бы). Знает, гад, что я во всем права на сто процентов, и ни в какую не желает признавать мою точку зрения.
Однако буду откровенной: этот асоциальный, ущербный и до отвратительного странный, чуждый мне огненный монстр находит мои шутки смешными. С ним (как ни противно это признавать) очень даже неплохо проводить время. Мы ужинаем, болтаем, спорим до хрипоты о политике, искусстве и мыльных операх. Мы будто старые супруги, ведущие хозяйство на орбитальной станции. Зависли над солнцем, где обитают разумные сгустки пламени.
Однажды дед показал мне первую пишущую машинку «Оливетти». По клавишам приходилось стучать со всей дури; лента сверху была синяя, снизу — красная. Достаточно опытный стенографист мог набить на ней двухцветный текст. Ах да! Помню еще, как приходилось править набранный текст: ошибки замазывались корректором, и новый текст набирался поверх замазанного отрывка. Имелся еще такой способ: на ошибочный текст накладывался кусок специальной белой бумаги и сверху — точно по линии неправильных слов — набирался тот же отрывок. Потом бумажку долой, а под ней тот самый неверный текст — белый! Поверх него уже можно печатать новый текст.
[Господи, как, должно быть, трудно следовать моей мысли, а? Сплошная тавтология, стиль — никакой. Хотя… пусть, так даже больше похоже на поток мыслей. ]
Я нахожу, что…
Молчать, железка! Не прерывай этот самый поток. Ну вот, значит, дедушкина машинка — живое воспоминание из детства, запечатленное у меня в мозгу — была верхом конструкторской мысли своего времени. Теперь же… теперь у меня в голове микрочип, а сама я болтаю с живым сгустком пламени.
Но самое удивительное — и загадочное — то, что ничего странного тут нет. Почему подобные веши воспринимаются как должное? Тысячелетиями люди создавали инструменты, пахали землю, охотились на животных, а теперь они — ходячие шедевры биоинженерии. Даже испражняются герметично запакованными какашками. Это ли не вершина человеческой эволюции, когда дерьмо твое не воняет!
Как я до сих пор с ума не сошла?..
Однако без чудес еще тяжелее. Представьте, что вы — доисторический человек, который изо дня в день возделывает землю и который ни разу в жизни не встречал пришельцев из космоса, не говорил с Богом, не имеет даже задатков телепатии и телекинеза, не видел привидений… вся жизнь у вас проходит размеренно, без происшествий. Вот это по-настоящему странно — жить без волшебства, ничему не удивляясь.
А сейчас я должна признаться: со мной таки случилось нечто удивительное. Я смирилась с ролью пленницы, предмета сделки. И я уверена, что Питер, мой сын, заплатит выкуп, спасет мамочку из этого ада.
Жизнь хороша.
В один вечер я сажусь ужинать. Компанию мне, как обычно, составляет Алби. Он не ест, не пьет, но в качестве собеседника за столом он не самый худший вариант.
