– Остальные вопросы ты сможешь задать позже. Мы не можем здесь больше задерживаться, – более жёстким тоном подытожил он, и, не оборачиваясь, последовал к выходу.
Это конец. Я даже не попытался его переубедить, а сейчас я уже не в состоянии что-либо изменить. На миг мелькнула мысль, а может у меня ещё будет шанс уговорить? Воображение тут же услужливо нарисовало мне картинку с комфортной для бесед обстановкой. На его крейсере, у него в кабинете нам никто не сможет помешать. Я мгновенно выдернул себя из затягивающего водоворота образов.
Двое бенайтов уже стояли на расстоянии вытянутой руки и нетерпеливо обменивались взглядами друг с другом. Видимо, им дали особые указания вести себя с пленником без лишней грубости. Однако их выразительные взгляды говорили сами за себя, и я решил не проверять границы их терпения.
Я сделал шаг вперёд, а внутри меня снова начало вспыхивать негодование.
В коридоре пахло дымом, были заметны следы недавнего боя. Под ногами валялись осколки стекла и пластика, на стенах были видны черные пятна от выстрелов бластеров, лифты не работали. Нас сопровождали труперы спереди и сзади, перекрывая сквозной обзор. Между ними, прикрывая меня по бокам, уверенной походкой вышагивали двое моих спутников. Многовато чести для меня. Выходит, Дрэмор понимает, что при малейшей возможности я попытаюсь вырваться. Только где эти возможности? Сколько бы я не смотрел по сторонам, я не мог ничего приметить.
Неожиданно у меня появилась идея. Перед следующим поворотом вправо, сквозь шеренгу бойцов, я сумел разглядеть развороченные двери лифта, где теперь зияла чёрная дыра. Вот он мой шанс!
Как только труперы свернули с дороги, я молниеносно оттолкнул бенайта слева и кинулся в шахту, спрыгнув в пустоту. Колодец тянулся глубоко вниз, и мне хватило времени на то, чтобы перестроить сознание. Я не стал заглядывать в ангар станции, рассудив, что отчаливший хайдонский шаттл вызовет больше внимания, чем имперский, потому я переместился к пришвартованному крейсеру. В его ангаре я подобрал себе свободную посудину и поднял её в воздух именно в тот момент, когда начал отчаливать другой пилот. Попытки остановить второй корабль, не получивший разрешение на взлёт, стали производиться только, когда я уже отлетел от крейсера на приличное расстояние. Даже если бы имперцы выслали погоню, я успевал дойти до точки прыжка и скрыться, избегая перехвата.
На совещании собралось много народу, и даже Виктор почтил нас своим присутствием. Факт нападения на станцию вызывал много разных мнений и кривотолков, но к единому мнению прийти, как оказалось, было крайне сложно.
Станция по полученным данным разведки была перегнана на ремонт в доки противника. Переговоры касательно обмена пленных планировалось начать уже на следующей неделе.
Ключевым моментом текущего обсуждения был мой рапорт. Я узнал о составе собрания и о её подробной повестке всего лишь за несколько минут и чуть не проглотил язык от страха. Рассказывать детально об отчёте, в котором была подправлена концовка! Они сразу заметят подвох! А количество слушателей грозило превратить этот доклад в пытку.
По моей версии, я покинул станцию сразу после того, как имперские солдаты стали выводить пленных с мостика. В тот момент Дрэмора ещё не было в рубке, поэтому вопрос о столкновении с ним даже не поднимался. Мне удалось оторваться от труперов и незаметно пройти в ангар, где оказался пришвартованный имперский шаттл. В принципе такая последовательность событий была очень вероятной, и она неоднократно встречалась в других аналогичных рапортах рэдонцев. Тем не менее, ложь мне всегда давалась с трудом, и, чтобы защищаться, мне было необходимо самому в неё поверить.
Когда все уселись вокруг стола, мне захотелось стать как можно более незаметным. Только взгляд Брэнда несколько приободрил меня, после чего первые же вопросы заставили меня переместиться в центр внимания. Вскоре я понял, что участники совещания были больше заинтересованы в деталях, предшествовавших сдаче, потому способы моего побега заслужили лишь ничтожное количество уточнений и то ради проформы. Хоть иногда удача становилась на мою сторону!
Я поделился сведениями касательно состояния станции на момент захвата и высказал предположения о проведении психической атаки. Я также отметил, что именно это обстоятельство изначально навело меня на мысли, что в рейде принимал участие Дрэмор. Как я и ожидал, мои слова о внушении без визуального контакта вызвали недоверие у большинства бенайтов, а умозаключение сделанное мной о присутствии Дрэмора, вызвало улыбки с комментариями на тему "правильные выводы на основе неверных предположений". Я ни в коем случае не собрался настаивать. Я всего лишь обезопасил себя на тот случай, если Вохр в будущем даст показания о моей странной осведомлённости. На счёт цели атаки имперцев я не смог сказать ничего конкретного.
– Нам нужно пересмотреть свои ожидания от тактических решений Дрэмора, – подводя итог серии вопросов, заявил Виктор, – Это уже второй раз, когда он лично участвует в мало масштабном рейде. На наш взгляд это не имеет никакого смысла.
Второй раз? Когда же был первый? Неужели полтарса тому назад, когда хайдонцы потеряли крейсер? Помнится, тогда я в первый раз столкнулся с Дрэмором после событий на Весане. Такая динамика однозначно не вселяла надежду. Если он будет продолжать следовать выбранной тактике, то вскоре добьётся того, что Виктор просто-напросто открутит мне башку.
Выдержав небольшую паузу, Белвердан обвёл взглядом всех присутствующих и затем добавил:
– Возможно, мы упускаем из виду какую-то малозначительную на наш взгляд деталь, которая на самом деле является решающей.
У меня неприятно заныл желудок. Только бы ему не пришло в голову сопоставить имеющиеся факты с моими отчётами, вернее со сквозящими в них возможными пересечениями с Дрэмором.
Виктор, слушая мой доклад, несколько раз прерывал его, допуская ряд прямых выпадов в мой адрес. Я понимал, что не сделал всё зависящее от себя, чтобы предотвратить захват, но в ситуации, когда командный состав воспринимал меня как досадную помеху, у меня не было никакой возможности что-либо изменить, не идя с ними на конфликт. Геран, похоже, считал мои действия соответствующими обстоятельствам, и в нём я не почувствовал даже тени осуждения.
Впоследствии я сам себе всё же признался, что не будь Дрэмора на корабле, я бы не стал согласовывать свои действия с Вохром после его демонстративного пренебрежения и взял бы управление станцией в свои руки. Ведь пульт был у меня перед носом, а офицеров, сидящих рядом со мной, можно было попытаться привести в чувство.
