китайцы. Остальным нациям судьба жестоко за такое мстит. Уж не знаю, в чем тут дело, но пираты были у всех народов. Грабили корабли, захватывали, топили. Вот, казалось бы, равноправие. Но украсть –это только китайцы.
– Постой, Ави. Я ведь историю почитываю. Израильтяне угнали французские ракетные катера в 69-м году.И благополучно их использовали в 73-м, в войне Судного дня.
– Видишь шрам? – Ави показал мне глубокий дугообразный шрам на боку.
– Ну, и какое это имеет отношение…
– Прямое! Я ведь был тогда там. И каждому из нас море отомстило. Хотя катера мы не крали. Мы брали только свое.
– Расскажи, Ави!
– Ладно! Дело прошлое, секрета уже никакого нет.
После шестидневной войны 1967 года французский президент под давлением арабов отказал Израилю в военных поставках. А обстановка была напряженная. Советы подталкивали Египет и Сирию отомстить, снабжали оружием. Египтяне уже располагали 10 фрегатами, 6 эсминцами, полусотней торпедных катеров и 12 современными подлодками, и СССР продолжал усиливать арабские ВМС скоростными ракетными катерами. А у нас огромная линия побережья и почти нет флота.
Вот в 1969 и заказал Израиль у лучших судостроителей того времени во французском Шербуре восемь ракетных катеров. Но пока катера строили, пока готовили испытания – запрет распространился и на них. Тем не менее осенью, даже не пройдя весь комплекс испытаний, группу из трех катеров перегнали в Израиль. Это был большой скандал! Ну, и остальные катера взяли под контроль. У стапелей полицейские, у причальной стенки войсковой патруль. А надзирала за всем группа арабов в форме Иностранного легиона. Они как будто учения какие-то проводили. Сразу за забором верфи. И выставили радар и батарею скорострельных пушек, перекрывая фарватер.
Ну, нас оформили норвежцами. Уж не знаю, есть ли норвежский язык, только мы его не знали. Болтали на немецком, и это всех устраивало. У меня родители на идиш разговаривали, а этот язык с немецким – как русский с украинским.
Мне предложили принять участие в операции, как снайперу. Тогда в Израильской армии снайперов, считай, и не было, а в той ситуации мог пригодиться.
Мы приехали в Шербур уже осенью, и стали испытывать двигатели. За месяц и полицейские, и военные у причала привыкли к норвежским техникам и к реву моторов наших катеров. Но арабы за всем следили зорко, и даже если б нам удалось увернуться при выходе из порта, нас бы в море накрыла артиллерия или авиация, хоть французская, хоть арабская, на выбор. Уйти нужно было по-тихому.
В то время я познакомился с француженкой, Иветтой. Славная такая девчушка, и бойкая. Ты фильм «Шербурские зонтики» видел? Вот она такая же тогда была. Все пела. Она кое-как на немецком, я кое-как на французском. Друг-друга понимали. А чтоб целоваться, и вообще знание языков не требуется. Погода дождливая была, и все лавочки в округе привыкли к тому, что мы с Иветтой сидим на них под зонтиком, и целуемся.
Вот в один вечерок, когда погода наладилась, мы с ней пошли от гостинницы, где «норвежские техники» жили, куда глаза глядят – то есть, подальше от чужих глаз. Сидели на берегу бухты, целовались. Красиво, луна светит. На глади воды кораблики и яхты фонариками отсвечивают. А мы у самого конца бухты, где ржавеют старые корабельные корпуса.
Целуемся. Тут дело бы дальше пошло, но Иветта ни в какую – мол, «люди ходят». Они и вправду изредка проходили мимо. Гляжу – баржа у причала. Сразу смекнул, что если там бродяг нету (они во Франции клошары называются) – самое подходящее место для продолжения наших игр. Поднялись мы на эту баржу. Нашел я местечко почище, постелил свой плащ. Присела моя Иветта, стал я ее обнимать, целовать, и только навзничь опрокинул – откуда-то из щели – огромная крыса! И мимо нас, и в воду.
Иветта завизжала, а я стал ее успокаивать. Потом к борту подошел. Гляжу –за баржей вроде как речка, или протока узенкая. Там тоже старые корпуса стоят. Я и спросил у девочки своей, что это за место. Она из семьи корабеллов. Все там знает. Ну, она и рассказала, что тут раньше второй фарватер был, но им давно не пользуются, потому что засорили и ржавых кораблей понаставили. После такой информации мне любовь в голову не шла.
Проводил я Иветту до дому, хоть и сожалел о потерянной возможности. Она, похоже, тоже жалела. А я поспешил к мифакеду, то есть командиру нашей группы. Он, как услышал про заброшенный фарватер, даже прослезился от волнения. За две недели мы по ночам этот фарватер разведали, где надо – с помощью лебедок ржавые корпуса с дороги подвинули. Все это в полной тишине, вручную. И тютелька-в тютельку к Рождеству все приготовили. На Рождество заказали зал в ресторане. Гостей пригласили. Я пригласил Иветту, намекнув, что это будет очень важный для нас вечер.
Накануне вечером собрались мы тихонько, и по-английски, не прощаясь, ушли вторым фарватером из бухты. Когда нас хватились, мы уже пол дроги до дома прошли.
Вот тогда-то я и украл морское судно – шлюпку. За нее мне море и отомстило. Она принадлежала смотрителю маяка, и мы с напарником ее угнали. Мы ее потом привязали к нашему катеру, и так, на буксире, дотащили в Израиль. А ведь говорили мне: «Оставь!»
Полицейские ушли, и военные накануне Рождества основной пост у причальной стенки сняли, и оставили только солдата в будке. Чтобы его внимание отвлечь, пока вся группа размещалась в катерах, и уходила от причала, напарника нарядили в светлое платье, в каком моя Иветт часто ходила. И мы с ним, прикрываясь зонтиком, сидели в шлюпке недалеко от этой самой будки. Бедняга, может, все глаза проглядел, пытаясь разобрать, чем мы под прикрытием зонтика занимались. Вторая пара в это время точно так же, под зонтиком, но только на лавочке, отвлекала внимание арабов. Когда катера уже скрылись в тени баржи возле старого фарватера, мы подобрали двух наших ребят, и на шлюпке поплыли туда же.
А как домой пришли, я Иветте телеграмму дал. На французском. Ребята помогли составить.
Но только она не ответила.
И вот представь себе, больше года прошло. Я служу на базе возле Ерухама. Это самое безводное место в мире, посредине пустыни Негева.. Тут и дождей-то не бывает. Мне поручают сопровождать военную колонну. Подъезжаем к перекрестку – стоят машины, платформы и на одной из платформ – знакомые контуры. Подхожу ближе – точно! Моя шлюпка. Я ее и под
