Открыв глаза, он увидел, как над ним стоят трое - Велт, Хелсер и ещё один человек в чёрном балахоне. Обращаясь к последнему, Феллс произнёс:
- Спасибо вам за то, что предоставили нам это здание. Клянусь всеми звёздами империи, оно идеально подходит для засад. Будьте уверены, мы поможем вам, когда дело дойдёт до президентских выборов.
- Не за что, дорогой Феллс, - человек откинул капюшон, и перед всеми открылось лицо Рональда Рейгана.
Прикладывая неимоверные усилия, Зен и Сейна преодолевали один длинный коридор за другим. Предстоял спуск на пять этажей вниз, чтобы можно было спокойно перепрыгнуть на соседнюю крышу более низкого здания и уйти. Но каждый уровень превращался в битву по жестокости и напряжённости сопоставимую с той, что произошла рядом с залом заседания. Всё плотнее и плотнее покрывалась кровавыми пятнами белая одежда Сейны. Когда был пройден второй этаж, Зену стало казаться, что она облачена в красную кожу. И не только кровь врагов покрывала её боевое одеяние. Из порезов на плечах Сейны не переставала сочиться её собственная красная эссенция жизни. Кожаная куртка Зена уже после первого же этажа изодралась настолько, что он скинул её, ибо куча кусков кожи только затрудняют движения в битве.
Забежав на следующий этаж, они, как обычно, тут же юркнули в ниши стены, заставив очередной залп молний пролететь мимо. Одна из них разбила оконное стекло позади Зена. Мельком взглянув сквозь него наружу, он внезапно понял, что увидел там нечто интересное. Посмотрев внимательней, Зен понял, что прямо рядом с окном находится крепко приделанная к стене металлическая пожарная лестница. Недолго думая, он в очередной раз попробовал телепортироваться. Но стоило прозрачной эллиптической капсуле появиться, как она тут же исчезла. Снова поразмыслив над возникшими в голове идеями, Зен обратился к своей возлюбленной, которая не переставала время от времени высовываться из-за укрытия и выпускать по врагам молнии.
- Сейна! Я знаю, как мы поступим!
- Да? - немало изумилась она, - и как же?
Тяжело дыша, он жадно вцепился глазами в Сейну. Мысленно расцеловав её с головы до ног, Зен, выпалил из себя:
- За этим окном пожарная лестница. Если спуститься по ней, на несколько этажей, то как раз можно спрыгнуть на соседнюю крышу и затем скрыться из виду. Но это может сделать только один из нас. Второй должен прикрывать отход. Иначе нас обоих достанут молниями, пока мы будем лезть вниз.
- Неужели ты хочешь сказать, что...
- Именно. Спасаться будешь ты. Прыгни сначала на окно и сразу же на лестницу, пока они не видят. А я останусь здесь и прикрою твой отход. Знаю, я сам, скорее всего, не смогу уйти и погибну, - Зен опустил взгляд, - но ответственность за принятые решения никто в айсерийской армии не отменял. И я готов понести весь её тяжкий груз на себе. Но перекладывать на тебя своё наказание я не имею права! Такая, как ты, не должна погибнуть столь глупой смертью!
- Но я люблю тебя! - отчаянно вскричала Сейна, от досады выпуская особенно мощную молнию, сразившую сразу нескольких граксов, - давай двигаться дальше вместе, как и делали до этого!
- Нам не хватит сил, - тихо выдохнул Зен, - беги. Спасайся. Женщина вроде тебя не должна умирать по вине такого безрассудного идиота, как я.
- Не смей так говорить! Ты не идиот!
- Поздно отрицать. Скажи мне ещё раз. Ты любишь меня?
- Да! Чёрт возьми! Да!
- Тогда беги. Беги и не оглядывайся, - Зен посмотрел на Сейну таким взглядом, каким обычно верующий смотрит на икону. Как будто закончив молитву, он улыбнулся и прошептал. - Уходи.
Бросив на прощание полный скорби взгляд, Сейна в который раз прокляла про себя упрямство Зена, который уже развернулся и начал щедро сыпать в граксов молниями. Вынужденно развернувшись, она моментально оказалась сначала в окне, а потом - на спасительной лестнице.
Никакие слова, придуманные человеком, не способны описать, каких усилий стоил Сейне спуск на каждый метр. Чем дальше она уходила от своего самого любимого существа в галактике, тем больше ей хотелось вернуться назад. С каждой секундой она всё чаще и чаще представляла, как ворвётся в самую гущу схватки и разорвёт на части всех, кто попытается прикоснуться к нему. К тому, чьё имя она теперь забудет только после того, как сделает то же самое со своим. Наконец, она оказалась на высоте достаточно безопасной, чтобы спрыгнуть на соседнюю крышу. Кто бы мог подумать, но для неё точка невозврата была именно здесь.
- Прощай, любимый, - прошептала она, подняв взгляд к окну, из которого доносился грохот молний, - для меня ты навсегда останешься победителем в этой битве, - и двухметровая фигура сорвалась вниз прямиком на соседнюю крышу.
Она бежала вперёд и даже не думала оглядываться. Всё так, как говорил ей Зен. Сейна не останавливалась, пока внезапно, звук электрических разрядов не прекратился. Последние признаки отданной ради неё жизни исчезли, растворившись в утренней тишине. Вновь посмотрев на начинавшее превращаться в далёкую точку окно, она надеялась увидеть там хоть что-нибудь, что опровергнет её предположение. Какой-то отдалённый фибр её большой души словно входил в диссонанс с остальными и рождал, пусть ничем не обоснованную, но всё же надежду. Так и не дождавшись её подтверждения, Сейна развернулась и понеслась дальше по крышам домов Лос-Анжелеса, прямо на ходу обдумывая план возмездия.
Глава 11. Последняя надежда мудреца.
Июльский Пленум ЦК КПСС 1970 года проходил на редкость жарко. Всего несколько месяцев оставалось до конца очередной пятилетки. Её итоги стали предметом самых горячих споров, исход которых должен был предрешить экономическую политику СССР на грядущие годы. В центре внимания было, пожалуй, самое дерзкое нововведение последних десятилетий - реформа Косыгина. Пик его триумфа уже давно прошёл, и доминирование консервативного крыла партии не мог заметить лишь тот, кто глух и слеп одновременно. Один за другим сторонники реформы тщетно пытались убедить руководство страны вдохнуть в неё новую жизнь.
После нескольких часов напряжённых дебатов, когда на их лицах уже начало читаться чувство безысходности, по залу разнеслось громкое объявление:
- Слово предоставляется товарищу Андреенко Василию Александровичу.
У трибуны тут же появился высокий мужчина средних лет. Его худоба не маскировалась даже костюмом, и всем казалось, что перед ними стоит облачённый в пиджак и брюки скелет. Впалые, гладко выбритые щёки, тонкие чёрные волосы, аккуратно стриженные под полубокс, и усталый, упёршийся в бумаги взгляд выдавали в нём человека интеллектуального труда в полном смысле этого слова. А когда его длинные и тонкие пальцы нацепили на нос очки с круглыми линзами, он и вовсе перестал представляться присутствующим иначе, как сидящим за горой трудов Маркса, Ленина и Сталина. Посмотрев на них Из-под толстых стёкол очков, Андреенко начал свою речь.
