по идее, контролируется экипажем.
Но, как известно, голь на выдумки хитра.
А потому полностью исключить то, что уголовники таки найдут возможность пробраться в ходовую рубку или к каютам экипажа, полностью сбрасывать со счетов нельзя.
А это что значит?
Правильно… Это значит, что нам не помешало бы установить контроль за тем единственным переходом, воспользовавшись которым злоумышленники смогут захватить экипаж.
Для этого у меня есть петы.
Пусть дежурят посменно, и, в случае возникновения хотя бы намёка на то, что готовится проникновение в зону, занимаемую немногочисленной командой судна, дают мне сигнал тревоги.
А там уже будем реагировать.
В случае чего, Боня сможет упокоить несколько уголовников, если они попрут, куда им не положено. Этим он, несомненно, выиграет время для того, чтобы мы могли полноценно включиться в игру и нейтрализовать попытку захвата…
Плохо то, что для обеспечения наблюдения за экипажем нам придётся ослабить контроль за происходящим в кубрике рабочих.
Петы у меня не железные, им тоже отдыхать надо…
Хотя, можно будет закинуть туда пару-тройку мини-микрофонов. Проньке это раз плюнуть.
И тогда я, направив аудио в параллельные потоки своего сознания, смогу худо-бедно контролировать наших попутчиков. Контроль, конечно, не стопроцентный, но хоть какой-то…
Вот теперь, вроде как совсем всё… Паранойя немного притихла, и теперь просто бурчит о том, что и пилоты могут быть заодно с уголовниками.
Но это уж совсем нереально, я так думаю. Да и если это даже так, то самоубиваться то они точно не предполагают… Только если в сторону попробуют уйти.
А ведь наш полёт мониторят и имперские диспетчерские службы, так что изменить курс без последствий, это тоже задачка не из лёгких…
Если они с курса захотят уйти, то диспетчерская служба наверняка среагирует, и направил следом какой-нибудь дежурный фрегат, чтобы выяснить причину и вернуть посудину на согласованный заранее курс.
Не сразу, конечно, пока то, да сё… Сутки пройдут, но сутки то мы продержимся, я надеюсь…
В составе нашей делегации нет никого, кто мог бы пилотировать эту летающую развалину, так что в этом случае нам следует пока успокоиться и не нервничать, так как это совершенно бесполезно…
Пилотов мы заменить не сможем, это ясно и ежу. А если они, всё-таки, что-нибудь учудят, то что-то предпринимать придётся, но вот что именно?
Готового ответа у меня нет, а потому этот вариант нужно будет дополнительно обдумать… Я надеюсь, что время для размышлений у нас пока есть. До метрополии нас ожидают ещё несколько прыжков, и далеко не из каждой пространственной узловой точки можно будет незаметно уйти в сторону.
Бррр… Ни минуты покоя… Постоянно какая-нибудь хрень… Вот, даже и вздремнуть некогда…
Всё таки я задремал, хе-хе.
И разбудил меня противнющий зуммер, оповестивший всех заинтересованных лиц о том, что разгон закончен, и наша потрёпанная калоша сейчас несётся в гиперпространстве с умопомрачительной скоростью.
Само собой, я не стал держать в себе весь тот негатив, которым я обзавёлся после того, как увидел Юргена в числе наших попутчиков.
Разумеется, я снова собрал всех, и ознакомил своих соратников с вновь вскрывшимися обстоятельствами.
Не скажу, конечно, что девчонки сильно обрадовались тому, что я им поведал, но и сильного расстройства я не заметил.
Озаботились, конечно, не без этого.
Я изложил им свои соображения по поводу возможных вариантов развития событий и возражений особых не последовало.
Лишь Истер как-то многозначительно на меня посмотрела и кивнула мне, мол, пойдём, пошепчемся тет на тет.
Я закончил своё выступление, отпустил девчонок по каютам, но сержанту, руководящему приданными нам гвардейцами, дал поручение полностью поменять характер несения службы.
Если сначала предполагалось просто выставлять дневальных, то теперь я поручил гвардейцам нести службу, как в полноценном карауле…
То есть они разбивались на три смены — отдыхающую, бодрствующую, ну и тех, кто непосредственно стоит на посту — часовых.
Часовые облачаются в ИМД, а бодрствующая и отдыхающая смены влезают в доспехи в случае тревоги, ну, или по получении от меня соответствующей команды.
Теперь мы будем готовы оперативно реагировать на любую нештатную ситуацию. Не бог весть что, конечно, но большего мы при всём своём желании сделать не сможем.
Само собой, что и девчонки в случае тревоги облачаются в ИМД и становятся в строй.
Тылы будут охранять питомцы Зары, ну, и она сама, так как ни она, ни её подопечные не обеспечены бронёй.
Подопечным просто и не предполагалось её давать, а Зара, как обычно, от брони отказалась в самом начале из своих принципиальных соображений.
После того, как все распоряжения были отданы, мы с Истер таки устроились в моей каюте, и за бутылочкой вина приступили к более вдумчивому обсуждению сложившейся ситуации.
Истер была серьёзно обеспокоена. Всё дело в том, что дурные предчувствия её не оставляли.
К сожалению, она не могла точно сказать, какие именно события приведут к реализации тех рисков, что заставляли её тревожиться.
Мы с ней перебирали все возможные варианты наших действий. То есть вместе занимались тем, чем занимался я, лёжа в противоперегрузочной капсуле. Мы перебрали все вероятности, которые могли себе вообразить.
Тщетно.
Её беспокойство оставалось, как бы это сказать поточнее… На стабильно высоком уровне.
А это говорило о том, что никакие наши действия ситуацию не изменят.
Такое возможно только в том случае, если экипаж корабля самовольно изменит курс и уйдёт с проложенного маршрута.
В этом случае мы ничего изменить не сможем.
Единственное, что я смог сделать, предварительно посовещавшись с Зоэ, так это обязать петов смотреть за тем, какие цифры будут вводится штурманом, когда он будет задавать координаты последующих прыжков.
В этом случае Зоэ, как она сказала, сможет понять, что курс меняется.
Хотя, даже если она и зафиксирует подобное, предпринять что-либо для устранения такого злоупотребления со стороны экипажа мы всё равно никак не успеем…
Следующие несколько суток я провёл, как на иголках. Если девчонки, за исключением Истер, более или менее успокоились, убаюканные отсутствием событий, то я нервничал по полной программе.
И Истер места себе не находила. Потому, что она точно знала, что что-то нехорошее обязательно произойдёт.
Но вот что именно и в какой момент, она определить не могла, как ни пыталась.
И, вследствие этого, состояние её мало чем отличалось от тихой паники.
Ну и я, соответственно, тоже пребывал в тревожном ожидании.
Но время шло, а ничего не происходило.
Юрген вёл себя на удивление прилично. Его многочисленные подельники к пилотам не совались, и вообще вели себя, как добропорядочные граждане,
