Несмотря на обширнейший материал, предоставляемый Управляющим Разумом, Татьяне было мало виртуальных операций. И хотя их применение гарантировало ощущения, во всем схожие с натуральными, руки тосковали по настоящей работе. Справиться с проблемой неожиданно помог Ту-Роп. Как-то во время сеанса связи с Ларрилом, ту, пристроившийся рядом, рассказал, что Ту-Гак, тот самый, который продал Татьяне тампа, выиграл аппарат биоморфор, который ту называли простым и понятным человеческому разуму словом Лепила. Биоморфор являлся разновидностью синтезака, но, в отличие от последнего, мог преобразовывать только органику и только в белковую пищу. В частности, тоскующие по родному дому и столу ту, при помощи Лепилы синтезировали огромные куски мяса вкусом напоминающие мясо оруха — снежного быка с родной планеты. Однако выигранный Ту-Гаком аппарат оказался сломанным. Вместо порционного куска мяса на конечной стадии производства он выдавал необработанную часть животного, обычно одну из задних ног. Иногда, впрочем, на выдвижной платформе оказывался глаз или даже целая синтезированная голова с точным воспроизведением анатомических деталей. Ту-Гак был очень цивилизованным ту. Давно живший вдали от родного мира, он никогда в жизни не убил ни одно живое существо, что совершенно не мешало ему обожать мясо с кровью. Части тела, конвейерно выдаваемые Лепилой по ему одному ведомым причинам, вводили огромного сливочного ту в шоковое состояние. Он бы продал проклятый аппарат, да новость уже разлетелась по станции. Лепилу, лепящего куски мертвечины, как пельмени, не захотел забрать даже прежний хозяин. Ту-Гак сильно подозревал, что тот попросту поддался в игре, чтобы избавиться от проклятого аппарата. Между тем, стоил последний не дешево. И как истинного торговца, Ту-Гака душила банальная жадность. Биоморфор стоял в подсобке его магазина, периодически включался, перехватывая у штатного синтезака Ту-Гаковских апартаментов часть органики, и на каждые два куска мяса оруха выдавал по три части его тела. Узнав о проблеме, Татьяна с любопытством поинтересовалась, не продаст ли ту злосчастный аппарат? Обрадованный Ту-Гак согласился и даже пообещал обеспечить доставку к «порогу» Лазарета за свой счет. Цену он, правда, не сбросил, но стоит заметить, что и торговаться не стал. Впрочем, цена волновала Татьяну Викторовну меньше всего. После смерти Лу-Тана Управляющий Разум открыл ей доступ к информационным счетам доктора Лазарета. С них она платила поставщикам лекарственных веществ и оборудования, заказывала запасные части к Икринке и многие, необходимые для одинокой космической станции, вещи. К ее удивлению обнаружилось, что Лазареты финансировались не Звездной Ассоциацией, как она думала раньше. Однако источник финансирования пока оставался для нее тайной за семью печатями.
Доставленный биоморфор был помещен в одном из помещений медицинского сектора, подключен к Э и синтезаку, обладающему неограниченным запасом биомассы для трансформаций. Откуда брался неограниченный запас, Татьяна до сих пор не представляла.
— С голоду умереть Э нам не даст! — сказал однажды Лу-Тан.
При помощи синтезака Управляющий Разум преобразовывал биомассу в любую органику, будь то вещь или пища.
Еще когда Татьяна улетала с Земли, Лу-Тан попросил ее взять те продукты, без которых она не смогла бы поначалу обойтись.
— Возможно, вы вскоре полностью перейдете на рацион любой близкой к человечеству расы или же питание ваше будет смешанным, — сказал ей старый доктор, когда до отлета на станцию оставалось несколько дней. — Однако для спокойствия физической составляющей вашего организма, я бы посоветовал вам взять понемногу разной еды — той, без которой вам будет трудно обходиться. Достаточно щепотки — в дальнейшем мы будем синтезировать ее для вас из биомассы, используя матрицы привезенных вами образцов.
Так и случилось. Чай, который Э сделал в первый раз, используя «матрицу привезенного образца» напоминал помои. Управляющий Разум перемудрил с танином, и горечь после первой выпитой Татьяной чашки еще долго жгла язык. Впоследствии чай и другие земные продукты стали получаться у него все лучше и лучше. Татьяна подозревала, что Управляющий Разум воспользовался таким кладезем информации, как человеческая память на вкусовые и обонятельные ощущения. Во всяком случае, картошка постепенно становилась на вкус именно такой, какую маленькой Тане варила бабушка на даче. И чай начинал пахнуть терпко и густо, как она любила. И сахар стал просто сладким, а не приторным.
Нынче Татьяна стояла рядом с биоморфором и, потягивая из любимой чашки крепчайший сладкий напиток, внимательно наблюдала за работой строптивого аппарата. Лепила низко гудел, мигали на передней панели индикаторы потребления биомассы и готовности результата. Попытка разобраться в сложной технике удалась, во многом, благодаря помощи Э, который провел серию тестов и настроек, выстраивая программу биоморфора под требования Татьяны Викторовны. И вот теперь она с замиранием сердца ждала результата. Узнай кто из ее прежних знакомых, чем она занимается, счел бы сумасшедшей!
Ноги мифического оруха были ей уже опробованы в качестве подсобного материала для проведения хирургических манипуляций. Мышечные ткани снежного быка, кажущиеся каменными, почти не поддавались обычному скальпелю и высококачественным иглам из хирургической стали. Пальцы Татьяны от напряжения ныли — она вспоминала заново сложнейшее искусство вязки швов: простых, хирургических, морских. Ткани большинства известных ей рас были все же тоньше и эластичнее молочно-белой кожи оруха толщиной в три сантиметра. Вот почему она обновила в памяти Э данные человеческой анатомии, считав их с самой себя, и попыталась перепрограммировать биоморфор. То, что получилось в результате, только что упало на нижнюю платформу камеры окончательной обработки. Через полупрозрачное покрытие камеры Татьяна смогла различить, что предмет длинный.
Синий свет датчика антисептической обработки вновь навел ее на мысли о воде. Словно в память об Учителе снились ей короткими ночами Лазарета океаны, полные серо-синей массы, которая казалась ледяной, но ласкала кожу, словно парное молоко. Мышцы ныли воспоминанием о стремительных бросках под пенной толщей, у берегов, усыпанных крупным серым песком. Она догадывалась, что Лу-Тан слукавил, не сказав всей правды о том, что каким-то образом во время процедуры омоложения передал ей свои воспоминания о родном мире. С тех пор, как это случилось, кошмары ей не снились. Почти. А те, которые снились, она не всегда воспринимала как кошмары. Это были отрывки из прошлого, вовсе не трагические, как ранее — смазанные картинки, улицы, залитые светом бледных осенних фонарей… По пробуждении она забывала их, оставалось лишь смутное ощущение, что она что-то упустила, и желание нырнуть в искрящуюся воду. Но с тех пор Татьяна ни разу не заходила в покои Лу-Тана. Знала, что Э откроет, едва она произнесет приказ! Запреты были сняты, дезинфекционный период истек, о чем Управляющий Разум сообщил ей несколько десятков циклов назад. Однако она боялась заходить. Черная муть, впервые настигшая после гибели мужа, после ухода Лу-Тана пробовала вновь застить восприятие: смазывала краски, притупляла ощущения. Татьяне становилось все равно, угасал интерес к жизни, к знаниям. Она боялась себя в этом состоянии и, сцепив зубы, гнала в операционную или подключалась к обучающей программе. Но твердая уверенность в том, что вода в этом случае помогла бы лучше изнуряющих занятий, настигала ее, подталкивая к мысли, что рано или поздно ей придется войти в запретное место.
