Жаим улыбнулся и пошел вслед за Брендоном к транстубу.
* * *
В центральном доме по ту сторону озера Ваннис Сефи-Картано, вдова покойного Эренарха, брата Брендона, переживала величайший кризис своей жизни: ей было нечего надеть.
Она сыпала проклятиями, срывая платье за платьем с вешалок и швыряя их на пол. Ее горничная растерянно стояла на заднем плане с молчаливым упреком в глазах. Они обе знали, кому придется все это убирать.
Ваннис прикусила губу – материнский голос произнес у нее в голове с мягким укором: «Дурные манеры нельзя оправдать ни временем, ни обстоятельствами», а следом деловым тоном заговорила гувернантка: «Обращайтесь со своими слугами как с людьми, и они будут вам преданны; обращайтесь с ними как с машинами, и они начнут злоумышлять против вас».
Ваннис беспомощно оглядела последние из своих нарядов и закрыла руками глаза.
– Гребаная паскуда Корбиат – ведь знает же, как это для меня важно, – прошептала она себе в ладони. Что же делать?
Ваннис решительно опустила руки. Йенеф стояла, молча глядя на нее. В душе у Ваннис шевельнулась тревога, и ей вспомнилось еще одно из материнских наставлений: не надо выдавать слугам свои замыслы и сознаваться перед ними в своих неудачах. Каждый твой секрет – это оружие, которое могут использовать против тебя.
– Ступай к озеру и последи за Эренархом, – сказала Ваннис. – Возвращайся, как только он выйдет.
Йенеф поклонилась, сложив ладони, и молча вышла.
Ваннис со вздохом опустилась на кушетку. Что делать? Отвага, героизм, чудом избегнутая смерть – это все хорошо для novosti по визору. Ваннис тоже наслаждалась атмосферой опасности и риска, окружавшей ее в момент прибытия сюда, – но такие вещи недолговечны.
В начале событий она проклинала случай, повредивший скачковые системы на яхте Ристы и помешавший ей поспеть на Артелион к Энканиации Брендона. Она терзалась бессильной злобой, зная, как разгневается Семион; он редко вмешивался в ее жизнь, но уж когда просил о чем-то, Ваннис всеми средствами старалась эту просьбу выполнить. И он захотел, чтобы она присутствовала на Энкаинации.
Перескочив наконец в систему Артелиона, она услышала ужасающие новости: Панархия находится в состоянии войны, Артелион захвачен старым врагом Панарха, правителем Должара, сам Панарх попал в плен. Ваннис до сих пор не знала, откуда капитан их яхты взяла координаты Ареса, – однако той они были известны, и Ваннис с Ристой оказались в числе первых беженцев.
В те первые несколько недель горсточка Дулу среди военной элиты Ареса проводила время очень весело. Этикет, и военный и гражданский, по такому поводу был несколько смягчен, и все – нижнесторонние и высокожители, Дулу и Поллои – общались свободно. Но вскоре число беженцев стало расти, и лучшие жилища гражданской части станции заселились Семьями Служителей Панархии.
Беженцами теперь были все и каждый, и старые правила вследствие потрясения основ Вселенной стали как будто еще строже.
Вещи, которые Ваннис взяла с собой, были рассчитаны на короткую поездку, и белого у нее имелось не так уж много – это ведь цвет траура или юности. Какая мрачная символика: оставшаяся при ней частица ее огромного гардероба напоминала Ваннис обо всем, что она имела и чего лишилась.
Семион мертв, а она, хоть и была за ним замужем, не принадлежала к семье Аркадов. Такой древний закон: в отличие от других семей Дулу, где новое родство включается в брачный контракт, у Аркадов посторонний принимается в семью лишь при восшествии на престол его или ее супруга, Панарха или Кириархеи, прямого потомка Джаспара Аркада.
Со смертью Семиона положение Ваннис в высших кругах общества стало весьма двусмысленным. Еще недавно она находилась на самой границе власти и могущества – но, увы, так и не перешла ее.
Как только о смерти Семиона стало известно, Ваннис облеклась в белые траурные одежды – и это было правильно, как и титул, с которым к ней обращались. И ей по-прежнему оказывали предпочтение, – но это будет продолжаться лишь до тех пор, пока она носит траур. Ибо, по правде говоря, у нее больше нет положения в свете, кроме того, которым она обязана своей родной семье. Громкий титул без политической основы – всего лишь пустой звук.
И, как будто всего этого мало, она среди беженцев уже не первое лицо: появился новый Эренарх.
Младший сын Панарха каким-то чудом избежал бойни на собственной Энкаинации и недавно прибыл на Арес. Он займет свое место среди Дулу на сегодняшнем приеме.
Все будущее Ваннис зависит от этого приема – а ей нечего надеть: всем уже примелькались полдюжины ее белых платьев, несмотря на ее старания разнообразить их украшениями или искусными драпировками из экзотических тканей.
Ваннис свирепо пнула ногой легкую груду шанта-шелка и газа на полу. Вот он, первый намек на ее будущую роль: четверо портных, которых умудрилась привезти с собой женщина низкого происхождения по имени Корбиат, работают на кого-то другого; похоже, теперь все и каждый стали важнее, чем Ваннис.
Это просто унизительно для супруги Эренарха, целых десять лет бывшей законодательницей мод, появиться на приеме в старом, не раз надеванном белом платье для пикников в саду. Разве что бросить вызов Вселенной, надев все свои драгоценности?
– Пропади все пропадом! – Только усилием воли она сдержала себя: даже пытка не заставит ее появиться на людях с красными, опухшими глазами.
– Ваше Высочество, – обратилась к ней с порога Йенеф, – Эренарх только что покинул анклав.
– С кем он и что на нем надето?
– Его сопровождает только один человек. Я его не знаю – он в сером, без знаков отличия. Эренарх одет в белое – мне даже показалось, что это униформа.
– Но не может же он носить флотскую форму, – воскликнули Вапнис.
«Разве его не выгнали из Флота? Вернее, из Академии?»
– Его костюм даже проще, Ваше Высочество. – Йенеф без дальнейших указаний опустила чип в прорезь пульта, и на экране возникли две мужские фигуры, идущие по траве к центральному павильону. Цвета было трудно различить в темноте – имиджер, должно быть, имел плохие усилители цвета.
Ваннис включила увеличение. На высокого мужчину в сером можно не обращать внимания – это телохранитель. А вот Брендон...
Ваннис прикусила губу. Действительно, чрезвычайно простой камзол – и никаких украшений. Что бы это значило?
Не важно что.
Ваннис выключила изображение. Порывшись в разноцветной куче на полу, она извлекла белое платье из мерцающего шанта-шелка и оторвала от него кружевную оборку вместе с тонкой, как паутинка, туникой.
– Убери драгоценности, – бросила она через плечо, – и отыщи мне белые атласные туфли. Да нет, не эти – утренние.
