– Это ерунда! – взвилась Хелена. – По радио мы можем связаться с Луной, Землей, они вышлют корабли.
– Все не так просто, – покачал головой Чак. – Я знаю, какие корабли есть на Луне и каков радиус их действия. Мы уже находимся на предельном для них расстоянии и пока не можем с ними связаться. Если солнечная буря продлится еще несколько часов, о них можно забыть. К этому времени они даже не смогут принять наш сигнал бедствия. Так что нам предстоит длинный полет к Земле и установление связи с одной из орбитальных станций. А потом придется подождать, пока они определят наши координаты и отправят к нам корабль. Опять же ему потребуется время, чтобы долететь до нас. Три недели – это абсолютный минимум, скорее всего, нас вытащат отсюда только через четыре.
Хелена начала плакать, и он не стал останавливать ее. Потому что плакать было о чем.
– Воздуха, которым будут дышать три человека две недели, двоим хватить на три, а то и дольше. Долгую паузу нарушил Дамиан.
– Ты понимаешь, что говоришь? Неужели нет другого выхода?
– Это единственный путь, он оставляет двоим хоть какую-то на– дежду. Для троих – верная смерть. Для двоих – пятьдесят на пятьдесят. Не слишком хорошие шансы, но лучше, чем никаких.
– Но... кто-то должен умереть, чтобы двое выжили.
– Да, иначе не получается. Дамиан глубоко вздохнул.
– И умирать придется не тебе. Только ты знаешь, как управлять капсулой и обращаться с радио...
– Отнюдь. Хотя, признаюсь, мелькнула у меня мысль обставить все именно так. Управлять капсулой нужды нет. А для того чтобы научить вас обоих подать по радио сигнал бедствия, мне хватит и десяти минут.
– Это... ну... с твоей стороны это очень благородно. У меня, знаешь ли, сразу полегчало на душе. Поскольку о мисс Тиблевски речь не идет, я остаюсь единственным добровольцем в покойники. А так, ты и я...
– Нет, один из нас троих, – отрезал Чак.
– Извини, но ты же не хочешь сказать, что женщина...
– Хочу и говорю. Это не игра, Дамиан, когда женщины и дети садятся в спасательные шлюпки первыми. Я говорю о смерти – перед ней все равны. Нас тут трое. Я уверен, что Хелена оценит твое благородство, но не думаю, что она готова им воспользоваться, Я прав? – спросил он, повернувшись к женщине.
– Ты хряк, – прошипела она. – Жирный, тупой хряк.
– Я ошибся, – Чак повернулся к Дамиану. – Я издаю приказ и беру на себя ответственность.
– Ты хочешь меня убить, я знаю, чтобы спастись самому, – взвизгнула Хелена. – Тебе наплевать...
– Пожалуйста, не надо, – Дамиан взял ее за руки, но она оттолкнула его, и он уплыл к противоположной стене капсулы.
– Кто дал тебе право решать, кому жить, а кому умирать?
– Я – офицер и командир этого корабля, – отрезал Чак. – Есть правила и инструкции для подобных ситуаций, и я дал клятву их выполнять. Это стандартная процедура, каждый имеет равные шансы на выживание, никакого фаворитизма. Тебе придется подчиниться общему решению, как бы ты к нему ни относилась, – он повернулся к побледневшему, как смерть, Дамиану, который молча слушал их словесную перепалку. – Поговори с ней, Дамиан, может, она прислушается к тебе. Или ты с ней согласен?
– Трудно сказать. Но ведь выбора у нас нет, так?
– Никакого.
Раньше у Дамиана не возникло бы и мысли обнять девушку, которую он только что встретил, но раньше он и не попадал в подобные ситуации. Он крепко прижимал ее к себе, а она рыдала у него на груди, и ему казалось, что по-другому просто и быть не может.
– Давайте с этим покончим, – не унимался Чак. – Ждать – хуже всего. У меня три одинаковых пластмассовых квадрата, один я пометил крестом. Посмотрите. И три куска плотной бумаги от упаковки из-под еды. Дамиан, заверни каждый квадратик в бумагу, только так, чтобы один не отличался от другого... Теперь потряси их в ладонях, чтобы ты сам не знал, где какой квадратик... Отлично. Пусть выплывают на середину капсулы, чтобы мы все могли их видеть.
Дамиан развел руки, и три завернутых в оберточную бумагу пластмассовых квадратика отправились в свободное плавание. Один стал уходить в сторону, и Дамиан подтолкнул его к остальным. Люди смотрели на них не отрывая глаз. Вновь слепой случай решал, кому из них жить, а кому – умереть.
– Значит, так, – вновь заговорил Чак. – Мы берем по квадратику. Я – последний. У меня в поясе есть таблетка смерти, она входит в стандартный набор космонавта, и тот, кто вытянет крест, примет таблетку. – он взглянул на часы. – Вы со всем согласились? Вот и отлично. Обратного пути нет. Согласны?
Плотно сжав губы, Дамиан кивнул. Хелена ничего не сказала, лишь сверлила Чака полным ненависти взглядом.
– Значит, решено. Таблетка действует мгновенно и безо всякой боли. Поехали. Хелена ты хочешь тянуть первой?
– Нет, – женщина никакие могла поверить, что все это происходит наяву. – Ты не можешь...
– У нас нет иного выхода, – Дамиан попытался улыбнуться. – Хорошо, первым буду тянуть я. А ты можешь стать второй.
– Не разворачивай, – предупредил Чак, когда Дамиан протянул руку и взял ближайший к нему квадратик. – Давай, Хелена, никому из нас это не нравится.
Она не пошевельнулась, пока Чак не пожал плечами и сам не потянулся к оставшимся квадратикам. Цапнула тот, который хотел взять Чак.
– Это мой.
– Как скажешь, – Чак сухо улыбнулся и взял последний квадратик. – Разворачиваем.
Оба по-прежнему сжимали квадратики в руках. Чак развернул свой. Чистый. Хелена ахнула.
– Что, теперь моя очередь? – Дамиан медленно снял бумагу со своего квадратика. Коротко глянул, снова сжал в кулаке.
– Мы тоже должны его видеть, – покачал головой Чак. Дамиан разжал пальцы, чтобы показать, что креста на квадратике нет.
– Я знала, что все подстроено! – закричала Хелена и отбросила от себя завернутый в бумагу квадратик. Дамиан поймал его, когда он отскочил от стены, развернул. Все увидели жирный крест.
– Мне очень жаль, – прошептал Дамиан, не поднимая глаз на Хелену
– Я думаю, нам всем надо выпить, – возвестил Чак, выудив из одного из стенных шкафчиков бутылку водки. – У нас еще четыре литра водки, и пора их использовать.
Дамиан глубоко вздохнул, чтобы изгнать дрожь из голоса.
– Извини, но меня такой расклад не устраивает. Если я выйду отсюда живым, то меня замучает совесть. Я думаю, мне лучше занять место Хелены...
– Нет! – впервые сквозь внешнее спокойствие Чака прорвалась злость. – Этим сведется на нет право честного выбора. Ты и так ставил на кон свою жизнь... Разве этого недостаточно? Смерть в космосе зачастую дело случая. Вот и сегодня все погибли, а мы случайно спаслись. И опять положились на случай. Он сделал свой выбор. Во прос закрыт, – он откупорил бутылку и подал пример, одним глотком оприходовав пятую часть.
