— Всё это просто домыслы, — столь же жёстко возразила Анцилла. — Никто не может сейчас сказать, что будет дальше. История с прежним императором это хорошо показала. И мне наплевать на политику. Мне не нужна власть. Я не хочу быть регентшей. Мне нужен только мой сын.
— А его отцу власть не нужна? — глаза регента превратились в узкие щёлки, а в голосе прорезалась злость. — И я говорю сейчас не о себе, экселенса. Я имею в виду его настоящего отца.
Несколько долгих секунд они мерились взглядами, затем женщина опустила глаза и тихо проговорила:
— Нет. Его настоящему отцу власть не нужна. Его настоящий отец умер.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. И чтобы вы совсем успокоились, — подняла голову герцогиня, — родственников у этого человека не было. Так что с его стороны претендовать на Талвия некому.
— Хотя бы одна приятная новость, — насмешливо бросил Дарий.
Глаза женщины вспыхнули, но она сумела сдержаться.
— Как долго вы собираетесь держать меня взаперти, экселенц?
Вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.
Герцог даже поаплодировал её выдержке. Мысленно. Внешне же на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Я уже говорил, экселенса. Вам надо просто принять моё предложение.
— И тогда я увижусь с сыном?
— Вы будете видеться с ним регулярно. Но! — поднял палец мужчина. — Отныне опекать его буду я, а не вы. Только я. Как регент и официальный родитель. Вам это понятно?
— Да.
— Так вы принимаете предложение?
Губы женщины сжались в тонкую нитку.
— Нет, экселенц. Я ещё не решила.
— Сколько вам нужно времени?
— Две недели.
— Договорились.
Дарий забрал со стола документ и направился к выходу.
— Да, кстати, — обернулся он у самых дверей. — Эти две недели вы будете жить на Лакойе. Прессе мы сообщим: вам надо срочно поправить здоровье. Нервы и что-то по женской части, эскулапы подскажут. Лакойя, как всем известно, подходит для этого как нельзя лучше. Целебный климат, вышколенный персонал, охрана, и самое главное, никого лишнего, только Галья́. Никто вам не помешает принять правильное решение, экселенса, и, смею надеяться, вы его примете.
— Вы негодяй, Дарий, — сухо заметила женщина.
Герцог Галья́ снисходительно улыбнулся.
— Я политик, Анцилла. Просто политик…
Вернувшись в свой кабинет, он первым делом нажал на кнопку селектора:
— Гильермо, зайди.
Помощник появился через двадцать секунд.
— У тебя всё готово?
— Да, экселенц.
— Каналы связи проверены?
— Проверены, экселенц.
— Сегодня, в крайнем случае, завтра, экселенса Анцилла отправляется на Лакойю.
— Мне нужен точный маршрут.
— Тебе его сбросят не позже, чем через час.
— Я вас не подведу, экселенц, — поклонился Гильермо.
Герцог кивнул, давая понять, что разговор завершён.
Помощник приложил руку к груди и молча вышел из кабинета…
Глава 2
Взлёт с Флоры проходил штатно. После выключения антиэлектрических поясов питание шаттла полностью восстановилось и гравикомпенсаторы заработали в обычном режиме.
Пилот изображать из себя героя не пробовал. Вдумчивый энергичный допрос и обещание оставить в живых сделали его не только покладистым, но и весьма разговорчивым. Имя и звание командира «Алпаки», краткие характеристики на членов экипажа, полётная схема, задание, груз, пункт назначения, наличие на борту пассажиров… Всё это стало нашим достоянием ещё до старта с поверхности. План, как распорядиться этими сведениями, сформировался уже в полёте.
Как только челнок проскочил защитную дымку, я посмотрел на экраны и грустно вздохнул.
Паорэ оказалась права. Разрыв в защите исчез, рельеф с высоты не просматривался.
Четырнадцать с половиной стандартных месяцев. Восемьсот семьдесят дней и ночей, проведённые на этой странной планете. Кому-то они могли показаться вечностью, а для кого-то пролетели как один миг, вместив в себя целую жизнь. Друзья и враги, победы и поражения, женщина, которая стала моей, но которую так и не полюбил, ещё не родившаяся дочь, которую, возможно, никогда не увижу…
Правильно ли я поступил, что решил улететь? Бог весть. Дело сделано, и горевать о нём поздно. Осталось лишь обещание, данное Пао перед отлётом: разгадать тайну защищающего Флору барьера.
Хотя, нет. Осталось ещё кое-что. Земля, завоёванная в честном бою. Баронство, ставшее вотчиной. И титул, который Паорэ взяла на себя, но обязалась хранить до моего возвращения…
— Связь с кораблём! — приказал Гас пилоту.
— Да-да, господин. Сейчас сделаю, — вжал тот голову в плечи и протянул руку к нужному тумблеру. — База один, ответьте красному восемь. База один, ответьте красному во…
— Я база один. Слушаю, — отозвались в динамиках.
Мы специально включили приём на громкую связь, чтобы не мучиться с гарнитурой и не переспрашивать друг у друга, если вдруг что-нибудь не расслышим.
— База один, у нас проблемы.
— Вы отыскали источник?
— Да, отыскали, но взять не смогли. Десантная группа полностью уничтожена…
— Здесь коммодор Бри́скин. Что значит уничтожена? Доложите подробнее, — вмешался в разговор ещё один абонент.
Мы с Гасом переглянулись. Если верить пилоту, коммодор Брискин был командиром «Алпаки».
— Сэр. Это пилот красный восемь уоррент Дже́рбен. Посадка прошло успешно, но при подходе к объекту встретили сильное противодействие. Командир группы погиб, десантная группа погибла. Я принял решение на эвакуацию. Со мной оператор и техник, оба тяжело ранены. Прошу срочной стыковки по коду два.
— Стыковку по коду два разрешаю, — донеслось по трансляции секунд через пять.
Я показал Гасу большой палец. Напарник молча кивнул.
«Код два» означал, что шаттл примут в специальном шлюзе для экстренных случаев и все переборки на пути к медблоку будут открыты. Медблок же, как рассказал пленный, располагался прямо напротив центрального поста, и командир УБК находился сейчас именно там.
На подлёт к кораблю и выравнивание скоростей ушло пятнадцать минут, на шлюзование — ещё две.
А когда бортовые люки открылись, я просто щёлкнул переключателем на АЭП и, вытянув из-за пояса МСЛ, вышел из челнока. Гас, пристегнув пилота наручниками к очередной скобе, выбрался следом.
— Как видишь? Нормально? — поинтересовался я у него, оглядев лишённый напруги и погружённый в потёмки шлюзовой бокс.
— Как в поздних сумерках, — усмехнулся приятель, поигрывая «любимым» топориком.
— Тогда пошли. Я первый, ты подчищаешь. С оружием валим наглухо, прочих — по обстоятельствам.
— Замётано.
И мы пошли.
Встречающих нас охранников грохнули, не применяя «карамультуков», двух медиков — лишь обездвижили.
Дальше всё было просто. Чуваков с пушками — мочили без разговоров, без пушек — заталкивали в каюты и закрывали или выводили из строя лёгким «ударом по кумполу». Даже удивительно, насколько деморализующе отсутствие света и электричества действовало на технологически продвинутых граждан. Они превращались буквально в слепых котят, ничего не соображающих, растерянных, желающих лишь одного — чтобы их кто-нибудь спас. Ну, или просто сказал им, куда бежать и за что хвататься.
Бежать с космического корабля было некуда.
Но мне этот корабль нравился. А вот его хозяева — нет.
Обрез я использовал дважды. Первый раз — в узеньком коридорчике, где не получалось как следует размахнуться, второй — уже в рубке, когда отключил АЭП, для нейтрализации излишне ретивых и устрашения оптимистично настроенных.
— И чего с голыми пятками на шашку кидаться? А, коммодор? — посмотрел я на побледневшего командира «Алпаки», переламывая стволы и вставляя в каморы два новых патрона.
