— Могу поспорить, что есть. Но в конечном счете все это — человеческая паранойя.
— Возможно. Тем не менее протокол секретности должен соблюдаться на случай, если контактный вид окажется враждебным. Вы готовы принять на себя такую ответственность? Я хочу быть уверенным, что на вас можно положиться, если сам я выйду из строя.
— Из строя! — Она умолкла, глубоко дыша, как будто наконец осознала, о чем идет речь.
Я и зачислил ее в миссию в расчете, что как раз ее отклонения от нормы обеспечат подлинную преданность и бесстрашие, достаточные для запуска процедуры самоуничтожения. Уговорить Юрия удалось без труда. Он никогда не оспаривал моих решений.
— Хорошо, — сказала она. — Если до того дойдет, я готова нажать красную кнопку.
— Благодарю. Да, а остальные трое… они, возможно, не поддержат…
— Да, это лучше оставить между нами.
— Хорошо. Тогда пойдем знакомиться.
Отдел безопасности «Экссолар–связи» занимает семь этажей подряд. Конференц–зал расположен на семьдесят шестом. Я провел Кандару вниз по широкой винтовой лестнице в центральной части высотки.
Конференц–зал с его двумя стеклянными стенами, естественно, находился в угловом помещении. Овальный стол из тикового дерева, стоящий посередине, обошелся в сумму, пожалуй, больше моего жалованья. В тот день вокруг него расставили пятнадцать стульев. У непрозрачных стен остались дополнительные, для мелких сошек. Чистая психология: те, кого пустили за стол со взрослыми, чувствуют себя важными персонами.
В зале уже ждали семеро, и ни один из них не занял места у стенки. Для меня имели значение только трое — представители реальной власти: Юрий Альстер, Каллум Хепберн и Алик Манди.
Юрий сидел на дальнем конце, рядом с ним поместился его ассистент и технический советник Луи. Юрий из настоящих ветеранов, родился в 2030 году в Санкт–Петербурге, громоздок и угрюм, как бывают только покинувшие родину русские. Добавьте сюда его возраст — и усомнюсь, что его губы еще способны улыбаться. Первую теломер–восстанавливающую терапию он прошел еще век назад, а после поддерживал в себе жизнь генными модификациями. Если это можно назвать жизнью: всех терапевтически восстановленных чаще называют «неумершими» — готовыми заплатить любую цену за продление существования. Я видал таких, которые разбогатели только на девятом десятке и тут–то обратились к медикам. Неприятное зрелище.
Юрия все эти процедуры законсервировали в возрасте около шестидесяти: круглое лицо его слегка расплылось, в редких песочного цвета волосах светились седые пряди, не поддавшиеся генмоду. Завершали облик глаза под тяжелыми веками: глаза человека, не доверяющего никому во всей вселенной.
Впрочем, для Юрия вечные пятьдесят с лишком — не так уж плохо. Помимо окаменевшего лица, у него наверняка заменены многие органы. Прежде всего, ни одна печень не перенесла бы купания в таком количестве водки. И все органы — наверняка протезы, распечатанные на биопринтере из клонированных клеток. Такой ксенофоб (да еще и сноб), как он, не согласился бы на К-клетки. Биотехнологии — основной предмет торговли между оликсами и человечеством: химически и биологически совместимые с человеческим организмом клетки, из которых собираются органы и мышцы, сравнительно дешевы в сравнении с генными модификациями и печатью стволовых клеток. По слухам (на мой взгляд, необоснованным), они несколько уступают медтехнологиям человечества. Зато их доступность миллионам, которым прежде такое было не по карману, стала величайшим социальным достижением с тех пор, как корпорация «Связь» обеспечила универсальные и общедоступные перевозки через сеть хабов–порталов.
Я уважительно кивнул Юрию. Что ни говори, он мой босс, и вся экспедиция — его затея. А для меня лично — потрясающий шанс.
Луи, как всегда, напялил до смешного дорогой костюм, словно заглянул к нам прямиком с Уолл–стрит. Что не слишком далеко от истины, учитывая, что он правнук Энсли (один из многих). Двадцать восемь лет, и всегда готов поведать вам о новенькой степени в области квантовой физики, полученной в Гарварде — честным трудом, а не за деньги, не забудет добавить он. Прямо сейчас он отчаянно доказывает, чего стоит, пробиваясь наверх в корпорации с самых низов — как все. Разве не каждый в двадцать восемь лет с ходу получает место при главе отдела? Самый обычный парень, улыбчивый, не прочь выпить с коллегами после работы и почесать язык о начальстве.
Любопытно, что Каллум Хепберн выбрал место рядом с Юрием. Он уже двадцать минут как прибыл из системы Дельты Павлина, основной базы утопийской цивилизации. Хепберн теперь был у них главным специалистом по разруливанию проблем, и прорезавших его лицо морщин не смягчили ни генмод, ни возраст. Густая копна волос блестела яркой сединой, свойственной всем рыжим, — не то что тусклый серый цвет, маячащий впереди у большей части человечества. В глубине его серо–голубых глаз мне мерещилось серьезное недовольство. Из слов Энсли я понял, что Каллум не слишком рвался в экспедицию. Предполагается, что в идеальной демократии утопийцев никто никому не приказывает, на каком бы уровне гражданства они ни стояли (а Каллум на второй ступени сверху). Так что Энсли Зангари пришлось задействовать цепочку услуга–за–услугу по принципу домино, чтобы достучаться до Эмильи Юрих — поскольку Эмилья у них ближе всего к тому, что можно назвать лидером, и, стало быть, только она могла надавить на Каллума, заставив его вернуться на Землю.
И участие Юрия в составе экспедиции наверняка затруднило ей задачу. Эти двое не разговаривают с того времени, когда Каллум, скажем так, при интригующих обстоятельствах покинул корпорацию сто лет назад после своей официальной смерти.
Вообще–то с тех пор прошло сто двенадцать лет. Вот так. Долгий срок для затаенной обиды. Но Каллум ведь шотландец, а они, насколько я знаю, в суровости и упрямстве не уступают русским. То, что они оба, забыв о личном, готовы сотрудничать — хотя бы номинально, — кое–что говорит о найденном нами артефакте. С этими двумя в одном автобусе дорога будет нескучной.
Каллум привез с собой двух помощников с Дельты Павлина. Элдлунд явно с Акиты — главной планеты утопийцев, вращающейся вокруг Дельты Павлина. Как и все родившиеся в нынешней утопийской культуре, оне [2] принадлежит к полу омни: генетически модифицированому так, что оба пола сменяются у взрослых с тысячедневным периодом. Эта генмодификация закладывается в каждого утопийца, обеспечивая и укрепляя их фундаментально эгалитаристское мировоззрение — хотя поначалу, в 2119 году, нововведение вызвало жаркие споры. Моралисты старой школы и сторонники некоторых религий осуждали подобный экстремизм. Первые омни столкнулись с дискриминацией и даже с насилием, как всегда со стороны невежд, суеверов и перестраховщиков. Но, как водится, исключение со временем стало нормой. Сегодня Элдлунд и по земным улицам, пожалуй, может ходить без опасений. Конечно, оне будет привлекать внимание, но больше из–за роста: все омни вырастают высокими. Элдлунд на добрых пятнадцать сантиметров возвышалось над остальными присутствующими, и это при тощей фигуре бегуна–марафонца. О другом я бы сказал: хрупок, но в Элдлунд не было ни малейшей хрупкости — несмотря на очень миловидное личико с острыми скулами, подчеркнутыми искусно подбритой бородкой.
А еще я чувствовал, сколько затаенного недовольства в застывшей позе Элдлунд. Акитские утопийцы всегда были самыми рьяными проповедниками своего образа жизни, и я надеялся только, что это не станет проблемой. В досье Санджи оне числилось дипломированным тьюрингистом.
Вторым спутником Каллума оказалась Джессика Май, из нас из всех — величайший политический перевертыш. Она, уроженка Гонконга, в двадцать лет насквозь прониклась утопийской этикой, что дало ей возможность получить специальность экзобиолога на Аките, после чего Джессика совершила новый политический кульбит, позволивший зарабатывать грязные деньги капиталистов в культуре Универсалии. Я точно знал, что ей семьдесят четыре: мой альтэго подкинул данных, как только на нее упал мой взгляд. Она на эти годы не выглядела. Любопытно, в свое время она работала в службе безопасности «Экссолар–связи», где и заработала деньги на теломерную терапию в тридцать с небольшим. После одного закрученного дела Джессика пошла на повышение и вернулась на Акиту, где, со своим опытом, приземлилась прямо в их Бюро наблюдения за оликсами. Пять лет назад она доросла до старшего ассистента Каллума — и заметно было, что должность оставляла ей достаточно времени на занятия в спортзале. Будь я циником, сказал бы, что Каллум это одобрял.
