Брать с собой пассажира у меня не было никакого желания. Кто знает, что он задумал, изображая из себя великого страдальца. Может, он и не притворялся вовсе. Я на миг совсем запуталась…
− Я не могу… тебя взять… − заикаясь, проговорила я.
− Я всё объясню… Мне нужно попасть домой, − он обхватил руками поручни трапа и с горьким вздохом опустил на них голову.
− Успокойся, малыш, − мне стало его жаль, − я сейчас тебе что−нибудь принесу.
− Не надо, − остановил он меня на третьей ступеньке, − возьмите меня с собой, я здесь пропаду… Я обещаю, что буду самым послушным ребенком на свете.
− Но, я не могу тебя взять с собой, − я спустилась к нему, − если ты сядешь в мой корабль, все кто нас сейчас видят, решат, что я тебя похищаю. Ты понимаешь, что это значит? Погони, перестрелки…
Я немного преувеличивала, на самом деле все было не так страшно: погони бывали, но никто не стал бы стрелять – толку мало. Современные средства самообороны идеально защищали от подобных воздействий. Нарушителя просто отбуксируют на ближайший астероид или станцию, а там берут измором, если дипломатия не помогает.
А про похищение я сказала чистую правду. Согласно одной из статей Космического Кодекса принимать на борт звездолёта независимо от количества посадочных мест, без предварительного согласования с родителями, несовершеннолетнего запрещается.
− Они не заметят. Им не до нас.
− Откуда ты знаешь?
− Группа справа обсуждает замужество важной персоны, а группа слева беседует о том, какое средство надёжно от попадания метеорита. Они случайно попали в метеоритный дождь и получили серьёзные повреждения.
Я видела людей краем глаза и, похоже, они действительно перестали на нас пялиться. Я ему поверила, но оставался ещё один человек, незанятый болтовней.
− А как же швейцар? Он не спускает с нас глаз.
− Через минуту он откроет дверь пожилому мужчине с тросточкой, а так как тот слепой, то в обязанности Открывателя Дверей входит обеспечение безопасности клиента. Он лично поведёт его к лифту.
− Тогда для него мы должны показать, что расстаёмся.
− Так вы возьмёте меня? – глаза паренька засветились от радости.
− Я ещё ничего не решила. И вообще не понимаю, зачем мне нарушать закон? Я никогда этого не делала, но ты меня заинтриговал. Беги, пока не передумала.
Мальчик помахал мне рукой и побежал прочь от звездолёта. Когда я вошла, то сразу прильнула к иллюминатору, из которого хорошо просматривалась нижняя часть здания бюро. К швейцару, выстукивая тростью путь, приближался пожилой человек…
Я могла улететь, но что−то подсказывало, сделай я это, то до конца дней буду укорять себя, винить, если с парнем что−то случится, даже, если я об этом никогда не узнаю. Немало глупостей на моём счету, а с этой будет лишь на одну больше. Зато меня не станут мучить по ночам кошмары.
Я дождалась топота быстрых ног по трапу и толкнула в сторону перегородку, временно закрывающую вход.
− Всё живое и то, что когда−то было живым, я оставил снаружи, − весело доложил мальчик, отвечая на мой незаданный вопрос. − На мне только микробы.
Несколько секунд я пребывала в замешательстве. Потом, подняв трап, сказала:
− Надеюсь, ультрафиолет их уничтожит. А теперь, усаживайся в кресло и выкладывай всё о себе. Я буду внимательно слушать и, если ты начнёшь завираться, я выкину из звездолёта.
Будущий Король – имя, данное мною, как нельзя лучше подходило мальчику, возвеличивая его недетскую серьёзность и ум. Не принц, но будущий король. Будущий, в том смысле, что сейчас он мал годами и ростом, но в будущем, я уверена, если захочет, то сможет завоевать себе трон с такой же лёгкостью, с какой он добился моего расположения.
− У меня нет имени, − начал мальчик, усаживаясь в кресло, − называйте, как хотите. Я родился на планете Дарьяндес, в огромном королевстве. По нашему закону король имеет право на рождение только одного ребёнка, чтобы избежать распрей. Исключение составляют случаи, когда рождаются близнецы. У нас не принято убивать детей и потому им позволяют дожить в королевстве: мальчикам до двенадцати лет, а девочкам до шестнадцати. Потом девочки уходят на поиски мужей, а мальчиков отправляют на другие планеты. Вернуться они могут только после того, как совершат десять подвигов. Первый из них, кто выполнит это условие, по прошествии ста дней со дня возвращения на Дарьяндес становится королём, если его отец уже умер или его преемником, если он жив. Если в течение ста дней появится другой претендент на престол, то Бог Дарьян решает, кто более достоин стать королём. Так вот я один из близнецов, а всего нас четверо.
Мне приходилось ранее слышать о подобных обычаях и потому, рассказ паренька меня заинтересовал.
− А допустим, что все мальчики – близнецы погибнут, что тогда?
− Тогда просят совет у Дарьяна. Но такого пока не было, ведь он бережёт детей короля.
− Понятно, ты ищешь приключения, но причём здесь я?
− Вам грозит беда, и я обязан помочь.
− Да, ты просто мне зубы заговариваешь! – я не спешила верить в его историю.
− Я говорю правду! Выслушайте до конца.
Синие глаза так искренне и с мольбой смотрели на меня, что я решила повременить с выбрасыванием собеседника из звездолёта.
− Да, я соврал, что мне нужна помощь, и что я хочу попасть домой, но поймите меня, я это сделал для того, чтобы поговорить с вами наедине. Обещаю, больше врать не буду.
− Ладно, − нехотя поверила я, − допускаю, что это было не вранье, а маленькая хитрость. Можешь продолжать.
Я поставила свободное кресло напротив моего гостя и села.
− Вас не удивило, откуда я знаю ваше имя? – спросил мальчик.
Вопрос действительно на засыпку. Больше всего обо мне знает лишь налоговая полиция, меньше всего мои немногочисленные, но верные друзья. Ни к тем, ни к другим Будущий Король не имел отношения. Ещё одно обстоятельство, которое меня беспокоило – это то, что ждал он меня у моего звездолёта. А на этой планете о моём прибытии знало едва ли больше двух человек: один из них – я, а другой – вице−президент. Ну, с большой натяжкой включу в этот список секретаря, но могу ручаться, он даже под пытками не выдаст ни одного имени или фамилии.
Информация о жизни таких богачей, как я является запретной и к тому же трудно добываемой и разглашается лишь после смерти. Даже журналисту, чтобы пообщаться со мной пришлось бы заранее заручиться согласием всех органов, которые ведут мою финансовую деятельность и обеспечивают тайну денежных и иных операций. Афиширование моим положением в обществе может привести к плачевным результатам их деятельности. Чтобы эти органы дали согласие, они должны получить моё, а я такого ни одному их них не давала и давать не собираюсь. Так что я богата, но незнаменита. И такая жизнь меня вполне устраивает. А люди, чем меньше знают, тем крепче спят.
− Вообще−то, мне интересно знать, как тебе удалось это выяснить, − ответила я на его вопрос.
− Я объясню, − поспешно заверил паренёк. – Вот уж почти два года, как я блуждаю по звёздам в поисках приключений на свою голову. Про Дарьяндес я сказал правду и пока не совершу десять подвигов, не могу вернуться домой. Всё это время я не совершил ни одного подвига и пребывал в отчаянии. Подвигом считается спасение чей−нибудь жизни – это как минимум. А на что−то большее, мне казалась, я вообще не смею рассчитывать.
− Но ты же ещё не взрослый, как тебе удавалось выживать вдали от дома?
− Было трудно, но не об этом речь. Недавно наш главный Бог Дарьян посетил меня во сне и сказал, что я должен совершить единственный подвиг, который будет приравнен к десяти. Мне надо спасти Воскрешающую…
Нервная дрожь пробежала по моему телу, начиная с шеи и теряясь где−то в районе пяток. Сразу стало не по себе. Стараясь изо всех сил сохранить хладнокровие, я спросила:
− И тебе удалось её найти?
− Дарьян подсказал, где она и вот я здесь.
− То есть, ты… имеешь в виду… меня?
Мальчик закивал головой, не переставая смотреть на меня внимательными, немного грустными глазами.
