Кроме крупных обломков, повсюду были разбросаны пострадавшие от высоких температур и губительного влияния времени фрагменты десятков, если не сотен механизмов, принадлежащих как инсектам, так и неизвестной цивилизации, создавшей комплексы автоматического преобразования планет.
Неужели здесь, под холмами Ржавой Равнины, лежат руины городов?
– Ты должен мне помочь! – Спейсбалл, наконец, прекратил метаться в сужающемся пространстве у свода длинной пещеры, обратив все внимание на человека.
– Высшее существо не может справиться с двумя бестолковыми машинами? – Вадим был поглощен сканированием массы окружающих его обломков, но проигнорировать обращение спейсбалла было бы неразумно.
– Они испорчены!
– Нарушены программы?
– Не понимаю тебя! – Спейсбалл резко спикировал вниз, и Рощин внезапно ощутил ментальную атаку – древний биологический робот инсектов пытался подчинить его рассудок, взять под контроль!
Окажись на месте галакткапитана человек неподготовленный, он бы как минимум испугался, учитывая, что телепатическое давление на разум не имело ничего общего с передачей данных через устройство импланта. Ментальное поле основывалось на природных явлениях, выработанных в ходе эволюции инсектов, и спасти от него было способно лишь специальное устройство – так называемый «мнемонический блокиратор», разработанный миллионы лет назад расой логриан.
Однако Рощин не растерялся, скорее – разозлился, машинально ушел в глухую защиту, стирая навязанные извне образы, а затем… не ударил, но оттолкнул чуждое сознание, не стремясь уничтожить его, лишь давая понять – не лезь.
Спейсбалл рефлекторно отпрянул, словно его действительно ударили, взмыл вверх, на миг затерявшись среди искореженных конструкций, затем осторожно «выглянул», словно не верил, что ему оказали сопротивление.
– Ты не машина?!
Вадим снизу вверх взглянул на древнее существо.
– Я же сказал тебе это еще при первой встрече. Повторить? Я человек. Живой организм.
– Но ты понимаешь меня! Разговариваешь языком машин!
– Неверно. Это ты используешь высший язык инсектов. Твои создатели…
– Замолчи! – Спейсбалл, оказывается, был способен проявлять различные эмоции, в том числе и возмущаться. – Я – высшее существо! Меня никто не создавал!
– Откуда же ты в таком случае взялся? Как появился на свет?
– Я… Я был всегда!
– Очень глубокая мысль. Вадим присел на небольшой выступ, образованный потеками расплавленного, а затем вновь отвердевшего материала, похожего на глянцевитый пластик. Он очень устал, скверно себя чувствовал, но уклоняться от «выяснения отношений» не собирался. В конце концов, спейсбалл – единственное существо, способное к полноценному общению. К тому же древний биологический робот наверняка обладал крайне необходимой информацией, на сбор которой Рощину потребовались бы годы. «Извини, конечно, но я точно знаю, кто тебя создал. Если хочешь, могу привести доказательства», – мысленно произнес он. В отношениях со спейсбаллом следовало быть предельно честным, ведь юное самосознание возникло не на пустом месте, основой для него стали искусственные нейросети, связанные с ядром системы, которое в свою очередь подчинено логике. Любая фальшь, недостоверные или необоснованные данные в конечном итоге приведут к отрицательному результату. Ложь во спасение, или игра в поддавки в данном случае неприемлемы.
Конечно, велик был соблазн воспользоваться завышенным самомнением спейсбалла, подыграть древнему существу, получить от него необходимые сведения и просто забыть о биологическом роботе, отнеся его в разряд «отработанного материала», но Вадим, как и любой мнемоник, не выносил фальши. Кибрайкерам в этом смысле легче, у них иная психология.
Пока длилось мнемоническое молчание, над Ржавой Равниной пошел дождь. В тиши подземелья слышался шелест дождевых струй, по стенам начала сочиться вода.
– Ну, что? Обменяемся информацией?
– Я не хочу ничего знать.
– А зря. Так и будешь все время гоняться за «бестолковыми машинами»?
– Я не умею ничего другого.
– Вот видишь. У тебя есть определенное предназначение. Но ты уже давно понял, что мир вокруг изменился, механизмы тебя не слушаются, да и усилия никому не нужны. Я прав?
– Что же мне делать?
– Выслушать меня и понять, кем ты был и кем стал теперь.
– Я изменился?
– Это очень сложный вопрос. У меня есть ответ, но ведь ты не хочешь ничего слушать.
– Хочу! – Спейсбалл покинул укрытие, вновь опустившись до уровня плеча Вадима. – Ты говоришь правду. Я не понимаю, зачем постоянно гоняться за глупыми машинами! Меня что-то толкает… изнутри.
– А ты сопротивляешься?
– Да. И тогда мне становится… плохо.
– Ты сопротивляешься базовым программам, заложенным много веков назад. Чтобы освободиться от них, тебе следует узнать, кто ты на самом деле, для чего и кем создан.
– Я помню, – нехотя признался спейсбалл. – Немного.
– Тогда восполни пробелы в знаниях и поймешь, как освободиться, не нарушая при этом внутренней логики.
Некоторое время древний биологический робот пребывал в нерешительности, затем все же согласился:
– Говори. Я буду слушать внимательно.
* * *
Диалог человека и спейсбалла протекал быстро. Язык мнемонических образов, сформировавшийся в результате эволюции расы инсектов, в отличие от форм и способов вербального общения, давно доказал свою универсальность. Человечество, прошедшее иной путь развития, оценило удобство мнемонической передачи данных при межрасовых контактах, – уже через год после открытия первой колонии разумных насекомых [32], были созданы специальные кибернетические модули, способные не только распознавать и считывать мыслеобразы, но и модулировать сложный сигнал для их передачи.
Знание «высшего» языка инсектов являлось обязательным для любого мнемоника, работающего на глобальном уровне, в сложных условиях современного Обитаемого Космоса. Доминирующее положение Человечества в среде разумных космических рас, было обусловлено не только молодостью, высоким уровнем технического развития и экспансивностью нашей цивилизации – мы сумели стать связующим звеном в межрасовом общении, предупреждая многие конфликты без применения силы.
Чаще всего в пограничных семантических зонах, где сталкивались взгляды различных цивилизаций, работали мнемоники, поэтому нет ничего удивительного в том, что Рощин не только прекрасно знал древнейшую историю, но и обладал должными навыками ментального общения, и не испытывал фобий в отношении представителей иных рас.
Случай со спейсбаллом, конечно, выходил из ряда вон, но все же для человека терпеливого и подготовленного он не являлся неодолимой проблемой.
