Ознакомительная версия.
– Какая разница… Всё равно этот мир не спасти, и ты это знаешь, – проговорил Ник, улыбаясь яркому солнцу.
– Я люблю тебя, – сказала она.
А корпорация любит нас. Любит, как только может.
Они жили вместе уже несколько тысяч лет, если считать года в двоичной системе счисления. Он был похож на большое доброе облако в безразмерно-летней футболке. Она была похожа на худую костяную иглу, завёрнутую в наждачную бумагу халата и повседневности.
Тропическим плодом взаимонепонимания назревала семейная ссора – такое случалось иной раз. Уже которую неделю Он не хотел выбрасывать мусор, мотивируя футболом и возлежа на диване. Она мативировала его, опровергая доводы мужицкого разума сухими упрёками и поднятой скалкой.
– Я вынесу это белое мусорное ведро, только если сборная Эритреи поведёт в счёте, – твёрдо заявил Он, прикрываясь руками от скалки. – Ну, или в крайнем случае, когда те большие старые часы на стене покажут полчетвёртого.
Он знал, что при линейном развитии событий ни того, ни другого не может произойти. Соперником Эритреи была Бразилия, соперником часов было отсутствие заботы со стороны владельцев.
– Для начала заведи эти большие старые часы, пузатый и толстый муж! – воззвала к совести Она.
Она умела нарушить привычный ход течений событий. Никто не мог и подумать, что кто-то захочет, чтобы часы снова шли, ведь никому не было дела до них. Никому не было дела до времени.
– Тогда дай мне старый ржавый ключ, я заведу эти часы, – нехотя поднялся с дивана Он.
– Вот ключ, возьми его.
В Её ладони был ключ – видимо, Она давно держала ключ в руках, чтобы вручить мужу, возможно, даже скрывая что-то.
Он завел часы и сломал ключ.
– Ну вот, теперь они будут идти бесконечно. Без ключа будет сложно остановить их, – раздосадованно понял Он и вернулся к футболу, грузно хлопнувшись в мягкий изгиб дивана.
На табло около олимпийского огня горела надпись 4:3.
– Четыре? Пока я заводил часы, сборная Эритреи забила четыре гола бразильцам?!
Это казалось невозможным, ведь за то время, пока Он заводил большие старые часы, прошло всего пара минут. Тем более, эритрейцы ещё ни разу в истории не забивали гол сборной Бразилии.
Он посмотрел на циферблат. Часы показывали полчетвёртого – видимо, так было нужно. Иной раз и не такое случается. Она вызывающе хлопнула скалкой по руке. Его рука рефлекторно потянулась к ручке белого мусорного ведра – это было выше Его сил.
Спустившись с сорок четвёртого этажа старой башни-хрущёвки, Он огляделся.
Снаружи не было ничего, кроме мусора, сборных Бразилии и Эритреи, бесконечно играющих олимпийский матч. Большим тёплым облаком спустившись по лестнице одинокого парадного и обогнув полуразрушенный стадион, Он присоединил крупицу содержимого своего ведра к великой свалке человечества. Он переживал, что не может досмотреть матч дома, по телевизору, пока выбрасывает мусор, и ничего не мог сделать с этим.
Сборная Эритреи закричала что-то ему, Он лениво обернулся, и увидел, что начинается новый Великий потоп. Вода медленно поднималась, размывая груды человеческого мусора. Табло над стадионом показывало бесконечность.
Лифт не работал. Небо заволокло тучами. Большие старые часы снова показывали полчетвёртого. Время уходило. Она разбила скалкой телевизор, чтобы не видеть табло, показывающее бесконечность, распахнула окно и выкинула деревянный предмет на улицу.
Он понял, в чём дело – во всём были виноваты часы, которые Он завёл, и сломанный ключ, который дала Она. Нужно было срочно найти новый ключ, подходящий к часам, чтобы остановить время и спасти жену. Тяжёлыми потными руками Он начал разбрасывать мусор, но мусора на планете было много миллиардов тонн – слишком много, чтобы разгрести одному. Он быстро утомился и позвал на помощь сборную Бразилии, которая впервые в истории проиграла и грустно сидела на скамеечках, всплывших над затопленным стадионом. Работа пошла быстрее, но до спасения мира было далеко.
Она спустилась ниже по лестнице, и попыталась выплыть из окна навстречу Ему, но не смогла. Плавать было ей в муку. Она заперлась в квартире и смотрела, как вода прибывает, и как Он пытается спасти Её.
Никто не мог и предположить, что второго ключа не существует. Все поняли это слишком поздно, когда вода с грудами всплывшего мусора была уже на уровне сорокового этажа.
Он подобрал выброшенную в окно скалку. Неожиданно в голову пришла идея.
– Хватай часы и лезь на крышу! – крикнул Он в окно, надеясь, что Она услышит. Сборная Эритреи тем временем сделалась живой цепочкой от разрушенного стадиона до крыши дома.
Он поднёс скалку к олимпийскому огню и положил в пустое мусорное ведро. Медленно тлел деревянный предмет. Понимая, что иного раза теперь уже может и не быть, Он грузно взбежал по сборной Эритреи на крышу башни-хрущёвки, дожидаясь Её. Вода подошла к сорок четвёртому этажу, и Он не знал, жива ли Она.
Секунды тянулись вечностью. Она выбежала на крышу по лестнице, прижимая к халату большие старые часы, которые невозможно было остановить, и положила часы на старый рубероид кровли.
Он достал скалку, и ветер раздул огонь. Часы намокли, но Он смог поджечь ненавистное время, которое уходило. Вода пошла на убыль. Табло над стадионом показало 0:0. Сборные Эритреи и Бразилии начали новый матч.
– Я сломала твой телевизор, – призналась Она.
– А я сжёг твою скалку.
Она улыбнулась. Они присели на краешек крыши башни-хрущёвки, последние зрители обречённой цивилизации.
– Зато ты наконец-то вынес мусор.
– Зато мне не пришлось спасать тебя из плена стихии, – сказал Он и обнял Её за плечи.
Взаимопонимание было достигнуто. Мир был спасён. Иной раз не знаешь, хорошо это, или плохо.
Двадцать пять минут поиска
Это было летнее, знойное безумие максимализма.
Безликий социоконцентрат, сидящий в бездушных мегатоннах железа и пластика, лениво тёк по тоненьким ниточкам улиц. Это не город – это остров. Остров бетонных коробок, асфальтовых рек и грязных труб, выросший посреди океана густых лесов. Остров муравьёв, что оседлали быстроногих улиток.
А он не был не таким, как все вокруг. Блестящие скорлупки на колёсиках казались ему ненужной тратой здоровья, денег и времени. Алексей ходил пешком. Разбив громкую тишину непоседливого города музыкой из плеера, он уверенно шёл куда угодно, не заботясь о загруженности улиц, оставшемся бензине и другой ерунде. Обычный восемнадцатилетний максималист, которому уже слишком поздно стараться быть похожим на всех, и ещё слишком рано ощущать свою уникальность.
Ознакомительная версия.
