Ян покосился на приборную панель. Индикатор автопилота успокаивающе подмигнул ему, словно хотел сказать: успокойся, я знаю, куда следует ехать.
«Вот и я стал одним из отверженных…» – с горечью подумал Ян, не задаваясь вопросом: что лучше – стать изгоем или медленно остывать в городском морге?
Не было у него выбора. Кто-то решил, что капитану Ковальскому настала пора покинуть бренный мир.
Просчитались. Но становилось ли от этого легче?
Они ехали уже довольно долго. Ян не сверялся по часам, но времени прошло достаточно, чтобы по наикратчайшему пути пересечь поперечник запретной зоны и оказаться на границе вулканических пустынь.
В свете фар из темноты выступили очертания давно заброшенных построек.
«Агроферма», – внимательно присмотревшись к обветшалым строениям, определил Ковальский, и тут же, словно удар пули на излете, пришло запоздалое узнавание: это же тот самый поселок, где они встретились с Мари десять лет назад!..
Да, точно. Ян увидел одноэтажное здание медицинского пункта, и сомнения, если они и были, рассеялись.
– Мари? – после долгого молчания его голос в тишине салона прозвучал хрипло. – Я не ошибаюсь, это тот самый поселок?
– Да, – ответила она.
– Здесь одно из твоих убежищ?
– Немного дальше, Ян.
Ковальский не стал донимать ее вопросами. Мари выглядела усталой и напряженной. «В конце концов, – мысленно рассудил Ян, – она лучше меня знает „запретку“. Глупо полагать, что после вечерних событий она направила машину именно сюда ради того, чтобы еще раз потревожить пепел былого, который и так кружил в памяти…»
Вот и граница. Старый дорожный указатель до сих пор торчал у обочины, предупреждая: «До границы терраформированных территорий 10 километров. Соблюдайте осторожность».
Если Ковальскому не изменяла память, дорога доходила до нечеткой границы между лесными посадками и пустыней, обрываясь километрах в двух за тем самым холмом…
Мари свернула на обочину, в свете фар мелькнул едва приметный съезд, которым пользовались очень редко. Теперь «Акцепт», автоматически изменив клиренс, двигался среди сюрреалистической смеси травостоя, где серебристые, похожие на проволоку образования соседствовали с обычными луговыми травами.
Ян, у которого легкий озноб пробежал вдоль позвоночника, подумал:
«Лучшей защиты и не придумаешь. Ни один человек, если он в здравом уме, не ступит ногой на подобный луг».
«Акцепт» мягко уминал колесами две разительно отличающиеся формы растительной жизни. Похоже, что Мари совершенно не беспокоилась по поводу серебристой заразы, которая неизбежно забьется в протектор.
Минуту спустя они выехали на старую гарь.
Ковальский по-прежнему молчал. Теперь его мысли невольно переключились на прошлое. Здесь он принял свой первый настоящий бой. Тут навеки остались ребята из его взвода…
Неужели Мари не понимает этого? Зачем она привезла его сюда?
Страшный морок кружил в ночи, постепенно окутывая сознание Ковальского будто саван.
Перед широко открытыми глазами мелькали фантомные вспышки выстрелов, гулкая тишина полнилась внезапно проявившимся током крови, до слуха из бездны памяти доносились предсмертные крики.
– Я похоронила их, Ян, – тихо произнесла Мари, словами прогоняя наваждение. – Всех.
– Ты привезла меня сюда ради…
– Нет, – мягко прервала его Мари. – Я не фаталистка, но, видно, все же есть Судьба. Мы встретились, хотя подобное казалось мне невероятным, не приходило даже в мыслях. Но ты рядом. – Она на миг отвлеклась от петляющей меж деревьев дороги, взглянула на напряженный профиль своего спутника и добавила: – Теперь нас двое. И это может изменить многое.
– Прости, Мари, но я не понимаю ход твоих мыслей.
– Поймешь, Ян. Дай немного времени, и ты все поймешь.
Он кивнул, интуитивно соглашаясь: не все можно объяснить словами. Тем более что извилистая, едва приметная колея постепенно начала забирать вверх по склону рокового холма.
– Это как-то связано с раскопками, что вели дройды? – все же не выдержав, спросил он.
– Верно. Я продолжила их, – неожиданно призналась Мари. – Тебе нужно увидеть это своими глазами.
– Это так важно?
– Важно? Да. Без сомнения. Многое предстает совершенно в новом свете. В частности, загадочная история нашей колонии. Помнишь, я рассказывала тебе в ресторане о моем коллеге, пожилом биологе?
Ян кивнул.
– Так вот, он оказался прав. У первого поколения людей не было родителей, по крайней мере, в нашем понимании данного термина.
«Акцепт» проехал еще несколько метров и остановился.
Впереди, освещенная лунным светом, простиралась лишенная растительности, изрытая шурфами и раскопами вершина пологой возвышенности.
* * *
Ян смотрел сквозь лобовое стекло «Акцепта» на безжизненную, покрытую шрамами оплывших от времени раскопов землю.
Сознание, в силу инерции памяти, цеплялось за место события, которое под корень надломило его судьбу.
Усталость прожитых в напряжении суток навалилась как-то сразу, вдруг, будто организм, словно деталь автомата, сняли с боевого взвода.
Ладонь Мари коснулась щеки Ковальского, заставив его вздрогнуть.
– Почему ты улыбаешься? – стараясь скрыть растущую усталость и раздражение, спросил он.
Она убрала руку, не то уколовшись о его щетину, не то ожегшись о слова…
– Ты ничего не понимаешь, Ян?
Он сумрачно промолчал.
Он промолчал, а Мари не могла объяснить, легкая улыбка, словно тень несбыточной надежды, непрожитой ими жизни, продолжала скользить по ее губам.
– Не жалей, – произнесла она. – Не оглядывайся назад, и тебе станет легче.
– Но, Мари… – Он резко обернулся, даже не пытаясь понять смысл ее слов.
– Ян, неужели десять лет ты прожил вот так?
Он невольно опустил взгляд.
– А как мне было жить? – глухо спросил он. – Чему мне было радоваться, на что надеяться?
– Тебе не нужно было становиться охотником, – без тени упрека ответила Мари. – Не комплексуй. Пойдем. Мы оба устали.
– Куда? – Ян снова взглянул на окружающую их изрытую землю и все же мысленно признался себе, что опасается выходить из машины.
Мари не стала уговаривать его. Просто открыла дверь «Акцепта» и вдруг сладко потянулась, разминая затекшие от долгой езды мышцы.
Ковальский смотрел на нее, а внутри опять стыл холод.
Кем она стала за истекшие годы? Ян не мог назвать себя трусом, но ему было не по себе. Метрах в трех вниз по склону росла серебристая дрянь…
– Ян, пойдем.
Он сидел, сжимая в побелевших пальцах надежный «АПС».
Поверить. Сделать первый шаг навстречу непонятному образу жизни, которого он не просто не знал – не считал возможным.
