– Если нам повезет, – заметил Дон, поднимаясь на ноги и держась при этом за спинку стула, – это будет то, что нам нужно. Это – результат первой экстракции. Противовирусная вакцина.
– Можно использовать? – спросил возбужденно Рама.
Дон отрицательно покачал головой:
– Не спешите. Сначала помогите мне с питательным бульоном из другой банки. – Он поднял квадратный сосуд и посмотрел на плещущуюся внутри жидкость. – Этот бульон я приготовил одновременно с тем, который использовал для первой партии вакцины, но бросил в него больше кристаллов. Так что если вирусы там не успели восстановиться и вакцины не получилось, то, возможно, мы обнаружим их здесь. Приходится работать вслепую.
Дон тщательно отрегулировал аппарат редупликации, залил в него жидкость и инициировал процесс. И только после этого подошел к центрифуге и открыл крышку. Вынув одну пробирку, он поднял ее к свету: над коричневатым осадком, собравшимся на дне, была прозрачная жидкость.
– Принесите шприц с иглой номер 20.
Опустив кончик иглы в пробирку, Дон наполнил шприц.
– Возьмите это, – сказал он, подавая его Раме, – и введите тем, кто находится в самом тяжелом состоянии.
– Какую дозу?
– Не знаю. Вакцина должна быть концентрированной. Думаю, не менее трех кубиков. Внутривенно. Сначала самым тяжелым, затем остальным. Здесь, в центрифуге, хватит на всех. А я должен контролировать вторую партию.
Зуммер. Температура 43 градуса. Фильтрат. Осторожно – если прольешь, больше нет. Эх, если бы руки не так тряслись! Но дрожь не прекращается, надо напрячься. Перелей. Осторожно, не разбрызгивать.
Зуммер. Что теперь? Что делать дальше? Лицо – в холодную воду, голову – под кран, это всегда помогало. Это кто в зеркале, я? Давненько не брился, док, правда? С таким лицом можно перепугать всех пациентов. Так что же делать сейчас?..
Пол… Соленый привкус крови во рту… Что-то ужалило в щеку… Склонившееся лицо…
– Рама?..
– Вы упали, сэр, и немного порезались. Я забинтую вашу рану…
Страх!..
– Аппарат… Я что-нибудь сломал?
– Нет, вы, наверное, поняли, что падаете, – оттолкнулись и упали на спину. Я услышал звук зуммера, который никак не прекращался. Что нужно делать сейчас?
– Помогите мне встать, я покажу.
Думать – трудно. Серый туман наполняет голову, стоит перед глазами. Из-за него трудно что-нибудь рассмотреть. Из-за него трудно думать. Пациенты…
– Сколько времени прошло после инъекций?
– Больше восьми часов, сэр. Вам укол я сделал, когда…
– И как они?
Последовало долгое молчание. Вместо лица Рамы Дон видел только размытое пятно. Наконец тот сказал:
– Никаких изменений, абсолютно. Еще двое умерли. Заболел старшина Курикка, и его из рубки управления перевели сюда.
– Получается, что все напрасно? Неужели мы все умрем? – хрипло произнес Дон, обращаясь к самому себе. – Неужели все так и закончится? А какого ответа на этот вопрос еще можно ожидать?
Казалось бы, самое время сдаться, потерять надежду, умереть. Но только не для него. Тело ему уже не подчинялось, он заставил себя выпрямиться лишь усилием воли. Его глаза могут видеть, они должны видеть. Он со злостью принялся тереть их костяшками пальцев и тер до тех пор, пока сквозь окутывающий его туман, вызванный чрезмерной дозой принятых лекарств, не почувствовал боль. По щекам лились слезы, но он снова мог видеть – нечетко, но мог. И, спотыкаясь, побрел к полке с оборудованием.
– Выключите зуммер. Так. Вылейте это в пробирки. Охладите. Теперь – в центрифугу, на четыре минуты. И в дело.
– Это уже окончательный раствор, лекарство?
Дон попытался улыбнуться, но получилось нечто похожее на оскал лошади, испытывающей боль. Каждое слово требовало огромных усилий.
– Должна получиться прозрачная жидкость. Как дистиллированная вода. А может, это на самом деле окажется простой дистиллированной водой. У нас… у нас…
Чернота… Он куда-то падает… Конец.
Бесконечная Вселенная, а в ней две глыбы, огромные, как сам мир. Они движутся, медленно, туда-сюда, но движение это непросто заметить на фоне струящихся черных, как ночь, потоков. И они разговаривают – незнакомые слова на непонятном языке. Так, ничего интересного. Они что-то шепчут, раскачиваясь в своем вечном движении…
Однако слова все же имеют какой-то смысл. Конечно! Иначе для чего они еще нужны?
– …может начаться…
– …это выше…
Несвязные обрывки, отдельные слова. От глыб?.. Нет, это не глыбы, а какие-то существа. И они говорят.
Долго, бесконечно долго цеплялся Дон за эту идею, она не давала ему покоя. Временами она куда-то уплывала и он забывал о ней, но оставались голоса, а за ними стоял какой-то смысл.
В один из моментов этого бесконечного поиска смысла Дон осознал, что его глаза закрыты. Память представляла собой сплошное белое пятно, тело онемело и совершенно не повиновалось мозгу. Но главное – глаза. Потому что эти глыбы были людьми, которые пытались привести его в сознание, и он хотел увидеть, кто они. С бесконечным усилием он открыл веки и увидел какие-то размытые формы. Белые.
– Доктор, у него открыты глаза.
Ориентируясь на голос, Дон попытался сосредоточить зрение, и когда ему это удалось, перед глазами вырисовалось лицо девушки в белой одежде медсестры. Прежде он ее никогда не видел. Откуда на корабле мог быть человек, которого он ни разу не видел?.. Еще одна фигура, тоже в белом… Врач?.. И этого он никогда не видел. Дон внимательно посмотрел на обоих. Врач принялся объяснять ему самое простое, то, что он видел, но никак не мог понять.
– Вы – больны, но вы живы. Вы поправитесь. И, засыпая, вы должны думать только об этом.
Подобно ребенку, послушно выполняющему волю взрослого, Дон закрыл глаза и погрузился в глубокий непроглядный сон.
На этот раз – когда он проснулся – его сознание было ясным. Он лежал разбитый, опустошенный, безвольный, как тряпка: не в состоянии пошевелить даже пальцем. Но – с ясным сознанием. Теперь незнакомых не было. Вместо них над спинкой кровати он увидел тонкое смуглое лицо Рамы. Глаза у того расширились, возбужденно воздев руки, он громко позвал:
– Старшина! Старшина Курикка, скорее сюда! Он очнулся!
Послышались тяжелые шаги, и сбоку в поле зрения появился улыбающийся Курикка.
– Наша взяла, капитан. Благодаря вам!
Именно такие слова Дону и хотелось услышать. И старшина чувствовал это. Итак, они победили. Все остальное теперь уже не имело значения. Дон попытался заговорить, но голос сорвался, и он закашлялся. Рама поспешил к нему со стаканом воды и поднес соломинку к губам. Вода была холодной и приятно остужала горло. Теперь он мог говорить.
