моём текущем физическом состоянии. Но те несколько, в которые я заглянул, забиты капсулами под завязку. Просто великое переселение народов какое-то. Откуда? Куда? Зачем? Катерина на эти вопросы отвечать отказалась. Правда, для разнообразия не стала и врать, что не знает. Обозначила, что эту тему обсуждать не может, и всё. Утомившись и замёрзнув, вернулся на буксир. Кабель отключать не стал. Надо всё хорошенько обдумать сначала.
* * *
— Устал? — спросила присевшая на край кровати девушка.
— Да, вымотался. Вот, прилёг поспать…
— Это хорошо, — кивнула она. — Ты спи, спи, я тебе поснюсь немного, ладно?
— Конечно. Всегда рад.
— Сейф открыл?
— Да. Но не очень понял, что это мне дало.
— Я и сама не знаю. Просто это важно. Подвинься.
Она залезла на кровать с ногами, села, опёршись на стену, обняла колени. Свет ночника упал на её лицо.
— Ты раненая девушка из капсулы.
— Раненая? В капсуле? Надо же. Не повезло ей, значит.
— То есть ты не она?
— Я твой сон. Сон о ней.
— Почему я вижу сон именно о ней?
— А о ком же ещё-то? — засмеялась девушка.
Я понял, что она моложе той, в капсуле. Этой лет семнадцать, вряд ли больше.
— Ты… или она… в общем, дочь той женщины, которая в другой капсуле?
— Она тоже в капсуле? Вот прикол! Интересно, как её-то угораздило? Она же их терпеть не может!
— То есть ты не знаешь, что тут произошло?
— Ну откуда? Я же твой сон. Я знаю то, что было до того, как я стала сном. И немножко того, что ты видишь сам. Но смутно и не всё, мозги у тебя паршиво работают. Но это и к лучшему: есть место для меня.
— В каком смысле?
— Засквотила себе твой пустой чердак. Амнезия освободила прилично памяти, я — виртуалка в твоей голове. Твой сон обо мне.
— Слишком сложно.
— Сама удивляюсь. Похоже, если держать человека в капсуле слишком долго, он потом до конца из неё не выходит… Впрочем, какая разница? Я тебе снюсь, потому что сам ты вспомнить не можешь, а если не вспомнишь, то вряд ли выживешь. Я, наверное, единственная, кому на тебя не плевать.
— Почему?
— Потому, что я твоя дочь, разумеется.
— Я думал, той женщины…
— Ну да, обычно у людей двое родителей, забыл?
— Так она моя жена?
— Не-а, — засмеялась девушка. — Вы не женились. У вас был бурный, но короткий роман, она сразу залетела. Хотела сделать аборт, но оказалось, что космики их не делают! Вот ей был облом!
Действительно, у космиков хреново с контрацепцией, и аборты делают только по критическим медицинским показателям. Не нужен ребёнок — отдай в интернат, никто слова не скажет, но убивать его не позволят. Это же будущий космик, их и так мало!
— Она этого не знала? Она что, планетянка?
— Угу. Планетянская активистка Экспансии, прикинь! Редкий типаж, да? Взлетела с грунта за свой счёт, у неё родители богатенькие были. Оказалась на станции, встретила брутального романтического «соло» — как в сериале! Ну и вот… Когда поняла, что придётся рожать, всю романтику как солнечным ветром сдуло. Она была готова бороться за Экспансию, но не своей же личной маткой!
— Экая ты циничная девочка!
— Так кто воспитывал? Она родила, вручила тебе младенца и свалила бороться за народное счастье.
— А я что?
— А ты загрузил в катер сухих молочных смесей. И улетел.
— С младенцем? Я что, настолько долбанутый?
— Ты вёз меня в ясли-интернат, как нормальный. Но по пути что-то случилось…
— И?
— Полёт затянулся на год.
— Экая засада, — удивился я. — Траверсы непредсказуемы, но целый год….
— В общем, за это время ты настолько ко мне привык, что мы летали вместе семнадцать лет. Я только годам к пяти поняла, что во Вселенной есть другие люди, а не только мы с тобой!
— А что потом?
— Потом я выросла.
— Я был хорошим отцом?
— Откуда мне знать? Сравнить было не с кем. В целом, я выжила, значит, ты справился. Но твоя дурацкая бесконечная колыбельная про нашего кота…
— У нас ещё и кот был?
— В разведкатере? Как ты себе это представляешь?
— Ну, на фоне выросшего в кокпите младенца я готов поверить во что угодно…
— У младенца не было выбора, знаешь ли. Коты — они поумнее будут. Нет, кот у нас был игрушечный. Серый такой, здоровый, из синтешерсти. Сидел на пульте слева, ты его пристёгивал специальным ремешком на манёврах. Но для меня он всегда был живой.
'Как у нашего кота
жизнь приятна и проста.
Потому что этот кот
в голове твоей живёт…'
— С ума сойти. У меня дочь… А я ничего не помню.
— Насчёт «с ума сойти» это в точку. Ты даже себе не представляешь, какого безумного ребёнка вырастил.
— И как тебя зовут, безумный ребёнок?
— Катя.
— Катерина? Ты? Я думал…
— Нет, ты называл меня только Катя.
* * *
— Нет, я не стану твоей женой, — раздражённо говорит красивая черноволосая женщина. — Ну и что, что у нас ребёнок?
Она кормит грудью младенца. Грудь хороша, младенец обычный.
— Концепция брака архаична, она устарела ещё в докосмические времена, с тех пор как женщина смогла обеспечивать себя самостоятельно. Тем более бессмысленна она сейчас, в космосе. Патриархальность на острие прогресса абсурдна.
— Ты такая активная экспансионистка и настолько не понимаешь космиков! — удивляюсь я в своём странном сне.
— Космики, при всём моём уважении к «Парадигме Экспансии», во многих вещах весьма дремучие и отсталые. В том числе, в отношении к женщинам. Я сама этого не осознавала, пока не столкнулась… — женщина показала на ребёнка. — Моя задача как учёного и общественного деятеля в первую очередь изменение этих устаревших паттернов. Только тогда Экспансия обретёт цель!
— Или космики превратятся в планетян, — возражаю я, — и вместо экспансии будут в капсулах мультики смотреть.
— Вот, об этом я и говорю! — вскидывается женщина. — Ты типичный замшелый космик! ИИ-шеймер, утилитарист, сексист и…
— … И ещё я тебя люблю.
— Даже это для тебя означает возможность
