Снаружи, заслоняя собой половину видимого неба, мирно висел Лехесу. По крайней мере, выглядел он спокойным Дроид включил линию связи.
— Я закончил моделировать наши действия, друг Лехесу. Думаю, шансы неплохи.
Гигантское существо подплыло к «Соколу» и заглянуло внутрь.
— Не надо, Вуффи Раа. Я прекрасно знаю, что должен сделать, и готов. Меня волновало, защищены ли вы. Если план Ландо сработает, флот действительно уничтожит себя сам?
Дроид поднял щупальце в знак уверенности.
— Да, как бы сложно ни было поверить. Вы, друг мой, удивительные создания, и такие действия возможны благодаря вам. «Сокол» готов, хотя я…
— Тебя что-то гложет? — интерпретировал освафт неуверенность в механическом голосе. — Скажи мне, возможно, я сумею помочь.
— Дело вот в чем…
И Вуффи Раа рассказал собеседнику о конфликте в своих программах и том, что начал осуждать тех, кто заложил их в него. Ему казалось неправильным, что он будет стоять в стороне (по его мнению, их участие квалифицировалось именно так) и смотреть, как флот уничтожает добрый и достойный восхищения народ.
— Понимаю, — наконец ответил Лехесу. — Мы почти в таком же положении. Я тоже не знаю, могу ли отнять жизнь в защиту собственной. Мы не сражаемся. Возможно, пришло время нам оставить жизнь и уступить дорогу более успешному продукту эволюции.
Робот, не зная, что сказать, не говорил ничего.
— С другой стороны, мы должны уйти только в том случае, если не можем изменить собственную сущность, наше сознание. Если можем, мы удачная раса, разве нет?
Вуффи Раа настолько привык к виду хозяина с сигарой, когда тот размышлял, что чуть сам не потянулся за куревом.
— Я не знаю, друг. Мне кажется неправильным измерять успешность расы способностью ее членов использовать насилие. Во вселенной есть и другие ценности.
— И все же надо помнить, что другие ценности бесполезны, если ты мертв.
— Это так, — робот издал электронное подобие смешка. — Ты прав.
* * *
— Мы опоздаем! — волновался Второй. — Я так и знал!
— Успокойся, друг, — миролюбиво ответил Первый. — Ничего еще не закончилось, рано делать выводы. Больше нет предреченных вещей. А даже если бы и были, мы проводим эксперимент. Если мы вмешаемся, он не будет чистым. Важен любой результат.
Они мчались сквозь пространство бесконечной ночи на скорости, которая им самим казалась тягостно малой, хотя многие физики положили бы жизни, чтобы узнать, как ее достичь — когда сумели бы принять, что она вообще возможна. Позади двоих лидеров тянулась длинная цепь Остальных, желавших посмотреть на окончание опыта Первого.
— И все же, — не очень уверенно ответил Второй, — у меня появилась новая тревожная мысль…
— Это и была цель эксперимента, не так ли?
— Да, да, но я не думаю, что она понравится вам. Видите ли, вопреки нетрадиционным методам, с помощью которых вы создали подопытного субъекта, и несмотря на явственные анатомические отличия… — Второй сделал жест, подчеркивающий собственную обтекаемую форму.
— Да, продолжай.
— Не будьте нетерпеливы, мне трудно. Я пришел к выводу, что на нас лежит некоторая ответственность по отношению к этому существу за пределами научного интереса. Особенно у вас.
Последовала долгая пауза. Первый не отвечал, поскольку не понимал, куда клонит его друг.
— Вы его родитель.
— Что?
— Вы создали его. Вы привели его во вселенную. Мы не можем позволить ему быть уничтоженным, особенно вы. Это предосудительно.
И снова Первый не ответил ничего. Расстояние во много световых лет, которое оставалось до цели, сокращалось стремительно и неотвратимо. Первый предался неприятным размышлениям не только об ответственности, но и о том как сам проглядел этот предмет. Субъект их эксперимента был живым существом, способным думать и чувствовать. Очевидно, самоуспокоенность, мирное довольство всем отняли у него не только развитие и вкус к жизни, но и заставили замолчать чувство этичности.
— Боюсь, ты прав, друг мой. Поздравь меня с отцовством. Во имя всего, давайте же поторопимся, дабы не допустить опоздания!
* * *
— Да все просто, — объяснял Калриссиан уже в пятый раз, постепенно теряя надежду. — Вы прыгаете между двумя кораблями, делаете то, что мы уже обсуждали, и прыгаете обратно. Остальное флот сделает сам.
Картежник удобно расположился в невесомости посреди Пещеры Старших. Сен и Фэй плавали по обеим сторонам от него на порядочном удалении, чтобы не задеть случайно.
— Но капитан-ландо-калриссиан-сэр, это отвратительно! — возмутился Фэй. — Это ниже достоинства.
— Как насчет потери твоей прозрачности?
— Что вы имеете в виду?
Картежник пожалел, что не может затянуться сигарой. Изобретательный Вуффи Раа устроил в шлеме место для нее. Наружу выпирала не слишком эстетичная шишка, зато сигару можно было хотя бы пожевать. Попробуйте раскурить сигару в скафандре, а потом заставить работать систему циркуляции воздуха.
— Разве смерть не ниже твоего достоинства? Не отвратительна, а?
— Я никогда не думал о ней в таком ракурсе, — признался младший из двоих освафт.
Сен, который молчал до того, теперь вступил в разговор:
— Скажи, Ландо, ты сам смог был произвести сходный физиологический процесс? Извергнуть отходы тела, чтобы…
— Еще как могу! Слушайте, да от вас ничего особенного не требуется: концентрируетесь, собираете около кожи тяжелые металлы, прыгаете на место, даете порам сделать свое дело и убираетесь восвояси. За вами остается форма нужных очертаний мишенью для ребят в сером. Они будут стрелять в вас, а попадут друг в друга. Разыгрывать карты надо с умом.
Сен и Фэй опять погрузились в размышления.
— Слушайте, вы предложили мне драгоценные камни. Вы же их делаете тем же способом.
— Вовсе не тем же! — возмутился Фэй.
— Ас моей точки зрения, разницы никакой. С другой стороны, я знаю кое-кого, кто видит большое различие в том, чтобы убивать для еды животных и растения. Правда, найдется несколько разумных рас, живущих фотосинтезом. Давайте сойдемся на том, что приверженцы культур зачастую слепы насчет нелепости собственных ограничений, тогда как другим они прекрасно видны. Так можете вы действовать по плану?
