— Вы знаете, чего они хотят? — спросил он.
Ханаи покачала головой.
— Забавно. Мы уже давно привыкли к мысли, что никого с Земли больше не увидим. И тут вы нам на головы, как гром с ясного неба. Мы понимаем, что на самом деле совсем не скучали без вас. Но знаете что? Уже слишком поздно.
Риз допил «буравчик». Кислый лимонный сок обжигал язык сильнее джина.
— Вы их в лазарет поместите? — спросил он, поднимаясь.
— Свободных коек нет. Не представляю, что с ними будут делать.
Ханаи уставилась в бокал, дав понять Ризу, что ее это не особенно заботит.
Он потянулся к ней через столик и аккуратно коснулся ее волос. Она в панике дернулась. Риз только хотел ее успокоить, но не нашел иных слов, кроме:
— Мне жаль.
Выходя, он свернул налево, чтобы срезать маршрут через главную столовую. Вместо этого негромкие голоса послышались из конференц-зала в стороне. Дверь была приоткрыта, он увидел в дальнем конце помещения Кёртиса с Молли, сидевших спинами к нему. За столом напротив расположились еще трое: Блок, старший по званию из выживших в марсоградской катастрофе, а также еще двое, мужчина и женщина, незнакомые. Женщина заметила Риза и привстала.
— Риз, идите сюда!
Он остановился за спиной Молли и протянул руку для приветствия.
— Полковник Маяковская, приятно видеть, что вас наконец выпустили в полет.
Раньше он встречал ее лично лишь однажды, но по фото ее в НАСА хорошо знали. На вид лет пятьдесят, высокая, подтянутая, все мышцы, даже самые маленькие, рельефно очерчены. Риз вспомнил, что она занималась атлетикой и, судя по всему, до сих пор в отличной форме. Несмотря на месяцы, проведенные в невесомости, щеки тонкие, линия подбородка уверенная: этми она также наверняка обязана тренировкам. Карие монголоидные глаза совсем чуть-чуть отекли, песочные волосы оттенка хаки такие длинные, что завиваются ниже подбородка.
Риз подумал, что вид человека, высадившегося из космического корабля в таком прекрасном состоянии, повергает в пристыженное замешательство. Несомненно, к подобному эффекту она и стремилась.
— Почему бы вам не присоединиться? — предложила она. — Предмет нашего разговора касается и вас тоже.
Риз сел рядом с Молли, пытаясь уловить настроение переговорщиков. Маяковская излучала спокойствие и властную уверенность, Кёртис и Молли как-то притихли и сжались, словно ожидая, что им на шеи вот-вот падет метафорический топор. Блок в открытую нервничал, и Риз чувствовал, что прибытие русских вызвало у него конфликт уровней лояльности.
— Не вижу смысла ходить вокруг да около, — продолжала Маяковская. — Нам известно о ваших открытиях, по крайней мере о части. К сожалению, политическая ситуация несколько… напряженная. Ни США, ни Советский Союз не… как это? не предъявляли и не признавали за иными сторонами прав на другие планеты Солнечной системы. Поскольку здешнее население представлено русскими, японцами и американцами…
Кёртис прокашлялся.
— Вы к чему клоните?
— К тому, — ответила Маяковская, — что совершенные здесь открытия являются достоянием всего человечества. А раз так, то всем нам необходимо сотрудничать во имя развития и дальнейшего использования новой технологии.
— Значит, — сказал Кёртис, — вы прибыли с научной миссией?
— В известной мере.
— И вы полагали, что сможете просто высадиться тут, как на видеоэкспо, чтобы осмотреть наши новые игрушки? Полноте. Хватит громоздить вранье на вранье.
— Следует ли понимать этот ответ таким образом, — уточнила Маяковская, — что вы отказываетесь делиться новыми знаниями?
— Во-первых, — начал Кёртис, — я даже не представляю, о каких знаниях идет речь, к чему вам так не терпится…
— Вы прекрасно понимаете, о чем речь, — сказала Маяковская. — Даже Риз это понимает. Не так ли, Риз?
— Во-вторых, — Кёртис срывался на крик, — вас сюда никто не приглашал. Где вы были, когда ваши собственные граждане брели через Синайские равнины в скафандрах от челноков? Бога ради, где вы ошивались, когда мы тут выжимали азот из вакуума? Простите, Маяковская, но меня этим не одурачишь. Я ни на миг не поверю, что вы надеялись меня этим одурачить.
— Я тоже не думаю, что надеялась, — сказала Маяковская. — Хорошо, попробуем иной подход.
Она театрально вскинула запястье и покосилась на часы.
— У нас тут у всех эти замечательные «сейко», показывают время в солах вместо дней, да? — У Риза тоже такие были; электроника часов добавляла семь минут марсианского дня к каждому двадцатичетырехчасовому периоду, удлиняя каждую секунду в 1.0257 раза [8]. — На моих сейчас 13:52 и несколько секунд. Наш корабль находится на ареосинхронной орбите над этим местом и поддерживает с нами постоянную радиосвязь. Они ожидают ежечасного обновления наших сводок по шифроканалу. Если сигнал не поступит и мы не пошлем другого, закодированного отдельным шифром, ровно в полночь, на корабле будет активирован узколучевой термолазер. Хотите, мы продемонстрируем, что тогда произойдет?
Она откинулась на спинку стула. Пластик скрипнул. Риз слышал собственное дыхание.
Он ощущал ужас как тупую боль в области желудка, похожую на голодные спазмы, но вибрирующую, и эти вибрации передавались его рукам.
Когда мозг снова обрел способность функционировать, первая посетившая его мысль была такова: Я был прав, нужно отсюда выбираться. Они неизлечимы. Больше нет государств, готовых разбомбить друг друга, но корпорации с готовностью подхватят почин и доведут до конца.
Маяковская поднялась.
— Вам потребуется время на размышления. Блок говорит, здесь имеется свободный дом, С-23. Когда что-нибудь решите, приходите обсудить. Мы будем там.
На мгновение Блок очутился в фокальной точке ненависти Кёртиса, и Ризу померещилось, что эта тяжесть его раздавит. Потом Блок неуклюже поднялся и побрел из комнаты следом за Маяковской и ее безмолвным напарником.
Молли уронила голову на скрещенные руки.
— Все кончено, — проговорила она, потирая лоб о круглые косточки запястий. — Все кончено. Просто отдайте им эту хрень. Она того не стоит.
— Правильно, — голос Кёртиса был немногим громче шепота. Уголки его пухлых губы приподнялись в тени щетины, и посторонний человек, по мнению Риза, мог бы принять это за начало улыбки. — После этого они уберутся отсюда и оставят нас в покое. Правильно? Ну да, конечно же, именно так они и поступят.
Молниеносным движением, размывшим плечо и кисть, он развернулся и послал соседний стул в полет через всю комнату. Скользнув по столешнице, стул с чудовищной силой врезался в стену. Отдача была такой, что Кёртиса подняло на ноги, но лишь легкий тик левого глаза выдавал его эмоции.
— Готов побиться об заклад, — сказал он прежним ровным голосом, — что именно так они и поступят.
И вышел.
— Мне жаль, — обратился Риз к Молли.
— Знаю, — ответила она. Выпрямилась, без особого успеха попыталась распутать колтуны на голове. Риз заметил в соломенной копне тонкие, ломкие седые волоски. — Это не твоя идея была. Возможно, и ничья вообще. Быть может, так семиотика подействовала? Как только Глаголь построила машину, наши способы размышления о ней изменились.
— Если хочешь, можешь так считать, — ответил Риз. — Если тебе от этого легче.
— Но не думаю, что это так. — Она сложила руки на коленях, словно прятала там что-то, нуждавшееся в прикрытии. — Я за Кёртиса беспокоюсь. Он твердо намерен не сдаваться, он… — Голос ее упал, она бессильно повела плечами.
— Тогда сопротивляйся, — проговорил Риз, чувствуя себя гнусным лицемером. — Ты привыкла драться. Ты так добилась места на корабле колонистов.
— Ну да, было такое. И погляди, чего я достигла.
— А что, ты предпочла бы застрять на Земле? Может, ты бы уже погибла во время какого-нибудь мятежа. Или провела бы три года в очередях за хлебом, как Лена, у которой вообще работы не было?
— Ладно, — она откинула голову далеко назад, издав глубокий вздох. — Согласна, всем тяжко приходится. Впрочем, а с какой стати я сейчас об этом с тобой говорю? Ты ведь тоже враг.
