Ее вытащили на камень, и она сразу же перевернулась лицом вниз, чтобы не заметили кровь, обильно текущую из ушей и носа. Она снова ничего не сказала, и ее опять ни о чем не спросили. Кто–то нырнул, кажется Параскив, и минуты через полторы вылез обратно без малейших впечатлений. Значит, мерцающие ладони – это был театр персонально для нее. Рядом послышалось гуденье, словно кто–то включил старинную паяльную лампу. Девушка повернула голову и увидела, что командир, откорректировав свой десинтор на ближний прицел, выплавляет в поверхности скалы какой–то знак, – это было латинское S.
– Сейчас… – выдохнула Варвара. – Сейчас я нырну еще.
«Шпалы» угрожающе качнулись и зашлепали по воде.
– Уходим, – словно не слыша ее, негромко скомандовал Келликер. – Норегу – на робота. Счастье еще, что он единственный не сложил свой груз в палатке, – у нас есть лодка.
Лерой, все еще голый по пояс, серебрящийся седым волосом в свете аварийных фонарей, поднял девушку и положил ее в корыто Пегаса. «Как чучело зайчонка», – подумала Варвара.
В корыте было мягко: лежала надувная лодка.
– Кто–нибудь помнит, – пробормотала Варвара, отчаянно борясь с дремотой, – во что был одет Вуковуд, когда проходил этим маршрутом? Не в легкий ли скафандр?
– С автоматической защитой, — скупо подтвердил Артур.
Такой скафандр не защищал от психогенного излучения и сам по себе не спас бы ни Серафину, ни Солигетти. Но Варвара имела в виду совсем другое. Не было только сил объяснять.
– Кстати, – сказал Теймураз, наклоняясь над девушкой, – дай–ка я сниму с тебя мокрое…
* * *
Оловянные ворота обошли на резиновой лодке. Кибы с Пегасом беспрепятственно прошествовали через низенький тоннель, люди рисковать не могли: с базы сообщили, что пока поиски не дали ни малейших результатов. Специально высланный инфракрасный зонд еще до рассвета прошелся над всей прибрежной полосой, включая два мыса с воротами. Ничего. Впрочем, на него надежды было мало: ниже десяти километров он и опускаться–то не смел, а такая дистанция наблюдения никого не удовлетворяла.
Узкий арочный мыс был осмотрен людьми со всей тщательностью и с минимального расстояния, какое только позволяли уже знакомые спазмы чесотки, нападающие на тусклую оловянную шкуру ворот без всякой видимой причины.
Шкура и вода, и ничего, кроме этого.
Зато сразу за воротами начинались форменные джунгли – кустарники, топь, непроходимость. Барьерный хребет, не оставляя места никакому предгорью, лиловатой стеной уходил в глубь материка. Едва заметные сколы, выступы, пещерки, все с острыми краями, но без глубоких впадин, – там никто укрываться просто не мог. Скальной растительности тоже не наблюдалось. Унылый мир, ничего не скажешь. Примерно через два часа через хребет перевалит вертолет с автопилотом, доставит продовольствие и дополнительное снаряжение. На базу Жану–Филиппу сообщили только, что потеряли весь багаж. Без подробностей. Хватит им забот с поисками малыша, пусть не отвлекаются.
Сейчас все сидели метрах в шестидесяти от моря на естественном карнизе, который подымался на высоту примерно в человеческий рост. В маленькой нише чадил лиловатый костерок, почти не дававший тепла, но испускавший гиацинтовый аромат. Солнце, тусклое, как старинная никелевая монета, только что встало и, не успев оторваться от горизонта, едва просвечивало сквозь пряные и терпкие испарения, курящиеся над зеленью.
– На редкость пахучий мир, – раздраженно заметил Параскив, исследовавший единственную уцелевшую сумку с консервами. – Дрова и те благоухают, точно горит парфюмерный магазин… Бедные мои консументы, как говаривала Кони, да здесь же одна сгущенка! Что будем делать?
– Открывать. Норега, дайте–ка нож.
У Варвары сошлись над переносьем пушистые брови – совсем не для консервных банок берегла она это отлично закаленное лезвие. Но приказы командира не обсуждаются.
– А вот и бифштекс движется, – задумчиво заметил Лерой, обеспечивавший кухню Пресептории свежей дичью.
Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться: слова Лероя – только грустная шутка по поводу скудости их завтрака, потому что зверек, выпорхнувший из–под кустов, был просто прелестен – шерстка шиншиллы и голубые вибриссы дрожащим венчиком. Он наткнулся на кибов, расположившихся под карнизом, и замер на задних лапах, подняв сиреневый нос.
– Ни–ни! – строго сказал Келликер.
Варвара уже знала, насколько острой проблемой было для базы еженедельное разрешение на отстрел буйвола или антилопы. Она–то надеялась на целую кипу шкур, а оказалось – кот наплакал. Окрестности Пресептории изобиловали дичью, но страшный призрак земных стеллеровых коров витал над кухней.
Зверек наклонил усатую мордочку, обозрел людей без особого интереса и невозмутимо запрыгал под тень кустарника.
– Бурундуковый кенгуру, – зачарованно прошептала Варвара. – В атласе Сусанина его нет… Кстати, судя по нему, под кустами не может быть болота. И возможны поляны.
– В атласе Сусанина много чего нет, – вздохнул Лерой. – И главное, там не сказано, как, почему и зачем развели на этой планете таких вот зайчиков…
– Браво, Лерой! – отозвалась Варвара, мгновенно забывшая свое ночное решение не ввязываться больше ни в какие споры. – Наконец–то нашелся еще один человек, которого тревожит главное: КАК, ПОЧЕМУ и ЗАЧЕМ творятся чудеса на Степаниде?
– А вы что, беретесь отыскать причины того, что случилось вчера в Пресептории? – хрипло, словно с трудом проталкивая слова через сузившееся, ободранное болью горло, выкрикнул Параскив. – И в том, что стряслось в воротах? И ночью на «шпалах»?
Он наклонился прямо к ее лицу, но глядел не в глаза, а выше, туда, где сходились пушистые сердитые брови. Ну, да, чучельница, новичок на дальней планете – что с нее возьмешь? И вот такой, измученный, побелевший после бессонной ночи, он был еще краше… И холоднее. И ненужнее.
– Пока нет, – сказала она жестко.
– Пока?
– Да, пока. До тех пор, пока не найдется ответ на тот главный вопрос, который я ночью так и не успела вам задать: за кого принимает нас НЕЧТО, действующее на Земле Тамерлана Степанищева? Кто мы для него: животные? Роботы? Разумные существа? Явления природы?
Но и теперь ответить ей не успели: где–то слева, за птичьей головой остроконечного пика, послышалось натужное гудение. Вертолета видно не было; опасаясь загадочных каверз со стороны моря, над которым с роковой неизбежностью рушилась самая совершенная техника, он держался в заданных пятистах метрах от берега и полз буквально на брюхе, прижимаясь к горам. Он терял в скорости, но зато прибыл невредимым.
