Борясь с искушением воспользоваться временным тюрвингом, я достал все предметы и начал раскладывать их на траве в правильном порядке. Последним в моей руке оказался безымянный, объединяющий всё седьмой тюрвинг.
Прежде, чем активировать его, я подошёл к нитям мицелия. Они уже не были такими привычно белыми; их медленно, но неотвратимо завоёвывали серые пятна заразы, выглядевшие особенно зловеще в свете костра. Я нежно коснулся их, вдыхая привычный грибной запах и вспоминая нашу первую встречу.
«Мне будет плохо без тебя», — сказал я мысленно.
«Время — это иллюзия, — ответила Гайя, — наше приключение вечно. И я рада, что ты рядом».
Не в силах сладить со слезами, я поднял голову. Над нами плыл хоровод звёзд, чья боль и раны дали начало нашим жизням…
14
Тюрвинг перемещения во времени уравновешивает тюрвинг пространства. Колокольчик уравновешивает веер. Меч гасит тюрвинг замедления времени. Последняя пара самая неочевидная, но и тут была своя логика. Меч нёс смерть, воплощение конечности существования. А вырождение времени делало любой конец бессмысленным.
Эти корреляции было легко вычислить в режиме. А вот дальше начинались сложности.
В правильно подобранной паре тюрвинг должен «гасить» другой. Этого можно добиться, если их силы идеально совпадут по величине, но будут иметь противоположные векторы. Их было невозможно уравновесить; влияние каждого предмета нельзя оценить, чтобы подобрать правильное взаимное расположение и ориентацию. Три пары тюрвингов тоже, в свою очередь, должны были быть уравновешены — но решить эту задачу математическим путём я не смог бы даже в режиме, истратив все силы. Это была классическая задача трёх тел.
Там, на базе, в хранилище, я понял, как решить эту проблему. Вернее, не понял даже — это не то слово — а, скорее, почувствовал. Это было странно и необычно, ведь довольно много времени и усилий я потратил, пытаясь измерить параметры взаимодействия тюрвингов, найти точки равновесия. А потом вдруг вспомнил, как ощущался колокольчик, как сильно он отличался от подделки — но не внешне, а именно на уровне эмоционального восприятия, которое невозможно объяснить.
В тот момент я вышел из режима. И ощутил, что каждый тюрвинг имеет свой… пускай будет характер. Нечто, вызывающее отклик у меня внутри. Похожим образом мы общались с Гайей — часто эмоции заменяли слова, или же дополняли их. Тут «слов», то есть структурированной информации, не было. Но оставалась некая оболочка из странных чувств и ощущений, которые нёс каждый предмет.
В какой-то момент я даже подумал, что материальное воплощения тюрвингов были созданы специально, чтобы запутать претендента на единство, который не ощущал их так, как ощущаю я; не дать ему понять, как они должны работать вместе на самом деле. Утопить его в океане бесплодных вычислений.
О назначении седьмого тюрвинга невозможно было догадаться если бы не «подсказка» — его «эмоциональный фон».
Седьмой тюрвинг был своего рода «весами» или «линейкой», которая давала необходимую «позицию силы», позволяющую точно измерить и выдержать параметры взаимодействия тюрвингов. Именно он решал все неразрешимые задачи, открывая дорогу к объединению.
Почувствовав это, я разглядел в седьмом тюрвинге органы управления, которые показались мне очень логично устроенными. Имея седьмой тюрвинг, первые шесть даже не обязательно трогать и физически перемещать.
Единение тюрвингов, как мне представлялось, можно было описать, как «хрустальную пустоту»; ничто, в котором содержится всё одновременно.
Я взял седьмой тюрвинг. Гайя всё ещё была рядом, я чувствовал это. Она прятала собственные страх и боль, но я слишком давно её знал, чтобы эти уловки могли сработать…
«Я боюсь», — мысленно произнёс я.
«Того, что это не спасёт меня? — ответила Гайя с лёгкой насмешкой, — ты ведь это итак чувствуешь. Но ты должен пройти свой путь до конца».
«Что же будет?»
«Я не знаю. И у меня всё меньше возможностей увидеть это. Так что не мешкай».
Седьмой тюрвинг потеплел в моих ладонях. Но за мгновение до того, как я уравновесил все силы тюрвингов, из темноты леса вышла фигура, закутанная в тёмный плащ, и раздался знакомый голос, которого здесь никак быть не могло:
— Если бы ты был человеком, Гриша, до этого бы никогда не дошло, — грустно произнёс Эльми, опираясь на длинный белый посох.
— Это ещё что за хмырь? — воскликнул Лев, вскакивая на ноги и занимая позицию между мной и Эльми.
— Спокойно, Лёва, — ответил я, — знакомый…
Лев недоверчиво посмотрел сначала на меня, потом на Таис. И только после этого неохотно отступил.
— Не ожидал, — сказал я, — какими судьбами тут? Друзья, познакомьтесь — это Эльми, искусственный интеллект станции, координаты которой оставила Алиса.
Эльми поморщился, как будто попробовал кончиком языка дольку лимона.
— Мы достаточно далеко зашли, Гриша, чтобы не прятаться за ложными сущностями, которые иногда бывают необходимы, но лишь на определённом этапе.
— Ты о чём? — спросил я, хотя уже понимал, к чему он клонит.
— Ты ведь уже понял, что у тебя в руках — пустышка. Бесполезная наживка, которая должна была тебя провести через всё это, толкая мир к необратимой катастрофе?
«Он что, не знает?» — с удивлением подумал я.
«Тише, Гриша, — отозвалась Гайя слабеющим мыслеобразом, — он может и не знать. Даже если он тот, кто ты думаешь… мы у самой границы его владений».
— Понимаю твои мотивы. Ты не хочешь дать умереть подруге, испытывая отчаяние, — продолжал Эльми, — не хочешь сейчас признаваться в своём фиаско… — Эльми изобразил тяжкий вздох.
— Как он здесь оказался? — вмешался Кай, — как-то он слишком… самостоятелен для искусственного интеллекта, разве нет? — спросил он, и добавил, обращаясь к Эльми, — эй, кто тебя построил?
Эльми посмотрел на меня.
— Так он представился во время нашей первой встречи, — сказал я, — но, похоже, он не совсем то, чем казался. Правильно?
— Я не лгал, если ты об этом, — ответил Эльми, — в этом совершенно нет необходимости в моём положении, как ты понимаешь. И я действительно управлял той станцией, которую показал тебе. У меня их несчётное число, в каждом секторе каждой галактики. Так удобнее управлять реальностями.
Я ответил на его взгляд.
— Очень жаль, Гриша, что ты не действовал так, как действовал бы человек в твоём положении… я ведь желал тебе лучшего! Это может показаться странным, но, наблюдая за тобой, я проникся к тебе симпатией. Но… переоценил твою самостоятельность.
— Чего ты хотел добиться? — спросил я.
— Ты должен был рассказать Таис о её сыне и другой жизни. Она бы смогла вернуть часть своей личности. Ты бы стал искать способ путешествия между ветвями реальности — и, конечно же, нашёл бы его. Я ведь щедро оставил подсказки. Достаточно было бы трёх тюрвингов. Ты бы понял, что остальные три — ненужные пустышки. Конечно, потребовался бы технологический скачок и ресурсы, но ваше Братство как нельзя лучше подходило для решения этих задач! Таис вернулась бы домой. Лев подружился бы со своим братом. Ты и Катя основали бы новое движение, которое помогло бы дальнейшей трансформации биосферы, движению к абсолютному счастью для всех… у твоей умирающей подруги тоже все было бы в порядке — с вашим уходом самые опасные ветви вероятностей отсеклись бы… но с вами она бы пойти не смогла. Она, как и ты — порождение Хаоса. Но если ты, благодаря человеческой составляющей, можешь жить во внутренних мирах, то она — к сожалению, нет. Хаос в очередной раз отступил бы ни с чем, и все, включая вас, его порождения, были бы счастливы. Мне ведь очень нравится, когда все счастливы Гриша. Это ведь действительно моя цель — счастье и гармония… да, некоторые мои создания вынуждены страдать в пограничных мирах, на границах с хаосом, где жизнь довольно жестока. Но такова цена существования моего мироздания. И ты видел, сколько счастливых миров в самом центре вероятностей. Та Земля, где ты был — она всё ещё близко к пограничью, хотя вам она и может показаться настоящим раем. Там люди не обязаны умирать, например. Ты был там почти сутки — и умудрился не заметить главного, да, Гриша?
