Сама Сэйн – не квиринка, она с Цергины. Это и видно по ней, глаза большие, но раскосые, вытянутые к вискам. Лепка смуглого лица особенная, четкая, носик словно вырезанный. Но давно уже на Квирине живет.
Что же мне теперь делать, как жить, спросил я Сэйн. Да ничего пока особенного! – сказала она жизнерадостно. Осматривайся! К врачу-профилактику сходи, пусть посмотрит, мало ли что... и вообще, можешь пока осваиваться, времени много.
Но мне ведь работа нужна! Да будет у тебя работа, успокоила Сэйн. Первое, что нужно сделать – это сдать минимум для эмигрантов.
Это еще что такое? Ну понимаешь, у нас человек лет в 15-16, некоторые и раньше, сдают такой общий минимум, по научному выражаясь, государственный экзамен общей подготовки к профессиональной деятельности. Но у школьников этот минимум очень сложный, большинство эмигрантов не тянет... потому что есть вещи, которым можно научиться только с раннего детства. Решение определенных интеллектуальных задач, или плавание, скажем – вас, наверное, не учили задерживать дыхание на десять минут? Ну вот. Или рэстан – приемам ты научишься, но вряд ли достигнешь той гибкости и умения владеть телом, энергетикой, как те, кто с детства тренировался. Это не трагично, ничего вообще страшного в этом нет, ты сможешь нормально работать, но минимум вряд ли сдашь. Потом, в минимум входит владение музыкальным инструментом, любым – ты владеешь? Ясно. Поэтому у нас для эмигрантов есть специальный минимум. Ну, не можешь же ты учиться вести корабль, если математики не знаешь.
Я знаю! Хотя да... у вас здесь наука-то вперед шагнула. Если бы я на Анзоре хоть Магистерий закончил.
На самом деле это не так уж много. Взрослый человек без напряжения может за несколько месяцев все это сдать.
Ну да, с этим мнемообручем-то, конечно...
Ну вот, а у тебя целый год. Так что не дергайся. Сдашь минимум – займешься выбором профессии. Для этого у нас специальная служба есть, помогут. Важно не ошибиться...
– А летать мне тоже можно будет научиться? – спросил я с замиранием сердца. Я ведь только что слышал – «не можешь же ты учиться вести корабль, если...»
– А почему нет? Эстарг, космический работник – самая распространенная у нас деятельность. Но эстарги разные бывают. Это ты позже узнаешь.
Заниматься можно с преподавателем, можно самостоятельно, через Сеть. Второе проще, конечно. Сейчас попьем чайку, и я тебе покажу, раз уж ты такой любознательный. Найдешь в Сети Центр обучения взрослых, и там разберешься...
А экзамен сдавать тоже через Сеть? Э нет, для этого постоянная комиссия существует. Деловой ты парень, Ланс, цепкий. Сразу быка за рога. Не растерялся в незнакомой обстановке.
По правде сказать, я очень даже растерялся. Но что же делать?
Этого я не сказал Сэйн – но ведь уже очень давно все мои мысли направлены на одно: как выжить? Я еще точно не знаю, зачем мне выживать, особого смысла и радости не вижу... Зачем я такой Вселенной сдался? Как жить без Арни и Таро? Если Заветы Цхарна – сплошная чушь, то чего ради тогда жить и работать? Но это неважно... выжить! Любой ценой, выжить, устроиться, в этой жизни закрепиться, стать сильным... чтобы никто уже, никогда! Ни за что! Чтобы никто больше не смел меня ударить. Чтобы ничто не угрожало людям, которых я люблю... может быть, полюблю еще, кто знает. И то, что сейчас мне так хорошо, что я сижу в этой замечательной, очень красивой и удобной квартире, я сыт, и буду сыт завтра и послезавтра, у меня все есть – это ничего не значит... Я по-прежнему просто пытаюсь выжить.
Может быть, это инерция.
Сэйн мне показала, как пользоваться Сетью. Завтра я начну учиться.
Потом я пошел ее проводить до стоянки флаеров. Взял Тими на руки. Очень смешная девочка. Глаза черные и чуть раскосые, как у матери, а лицо такое потешное, и первый зуб торчит одиноко. Тими ко мне сразу пошла, и стала играть с Треугольником, все еще прицепленным к моей рубашке. Сэйн вздохнула облегченно.
– Так хорошо, когда кто-нибудь ее берет... надоело одной, когда только Герт вернется.
Мы шли, и я чувствовал на руках эту мягкую, теплую тяжесть, и было это очень хорошо... я ведь ни разу еще детей на руках не держал. Только сейчас сообразил! Это первый раз. Взял ее только для того, чтобы Сэйн тяжесть не тащила. Но ведь даже не думал, что это ноша совсем особенная...
Между флаерной стоянкой и отелем Белардос тянулась аллея из каких-то пушистых светлых деревьев, под ними в траве разбросаны яркие цветы, но похоже не на газон, а так – лесная лужайка.
Я спросил Сэйн осторожно:
– Послушай, а вот этот ваш символ... ну, крест. Ты тоже на шее носишь. Вы как-то связаны с Беши? Только честно.
– С чем связаны? – удивилась Сэйн.
– С Беши. Это у нас страна такая.
– Да нет, что ты! Я вообще первый раз такое название слышу. А крест – так ведь я к христианской церкви принадлежу, поэтому... Ты слышал о такой?
– Да, – сказал я мрачно, – у нас такая есть. В Беши.
Сэйн как-то неловко улыбнулась. Мы пришли на стоянку. Я передал Сэйн ребенка.
– Ну ладно... звони! Если что – звони в любое время. Мы встретимся!
Я помахал Сэйн на прощание и пошел домой.
Хорошая женщина Сэйн. Добрая, умная, красивая... Только вот не могу я ей доверять до конца. Потому что – крест. Проклятый символ.
И Лике не могу.
Акману, наверное, мог бы, но он ушел в горы. На две недели. А у Рицы – мать, отец, братья, сестры, тетки, бабушки и подруги. Да и еще неизвестно, может, они тоже какое-то отношение к этой церкви имеют.
Не спи, Ландзо, не спи! Не давай усыпить себя, расслабить... хорошо тут у них. Жратва вкусная, с нашей – никакого сравнения. Одежду заказать – пожалуйста, любую, сегодня же доставят. Вообще любую вещь. Не надо ждать, когда завоз будет, когда выдадут. Разве что сенсара нет, это да. Квартира... ну о квартире разговор отдельный. А главное – учиться, работать – все можно. Наши бы тоже все дали и обеспечили, но сначала бы до-олго проверяли. А тут – почти никаких проверок. Да что там почти – никаких. Это у них любой диверсант может поселиться и делать все, что угодно.
Все у них хорошо, все спокойно...
« Там любовь. Я это знаю. Там люди живут по-настоящему».
Любовь? Нет, Таро – благополучие, доброта, благодушие, достаток, доверие, уважение. Все это не исключает любви, но все это – еще далеко не Любовь. Не Бог, который есть Любовь.
И там, в полуразрушенном доме, на страшном нашем пути, но рядом с тобой и Арни я куда яснее и острее ощущал этого Бога, и там я был ближе к нему, чем здесь, в этой... золотой клетке.
Ну не надо так уж... клетка. Нет, почему же сразу клетка. Я ведь свободен. Беда только в том, что я один. «И сегодня днем моя комната – клетка, в которой нет тебя».
