— Я очень расстроилась, когда услышала о твоём отце, — сказала она.
— Да. Очень печально.
— Он был хороший человек.
«Хороший человек». Да, обычно так говорят про всех мёртвых. Но Бенджамин Россман и правда был хорошим человеком. Усердный трудяга, хороший отец. Хороший муж? Нет. Нет, этого про него не скажешь. Но в общем и целом — хороший человек.
— Мне будет его не хватать.
Он ждал, что мать скажет «Мне тоже», но она, конечно, не сказала. Она не видела Бенджамина Россмана больше года. Для неё его отсутствие сегодня ничем не отличалось от его отсутствия в любой другой день. Я не допущу, чтобы это случилось со мной, — подумал Аарон. — Я никогда не буду любить кого-то в один день и поворачиваться спиной в другой. Когда я женюсь, это будет на всю жизнь.
— Мама, я собираюсь попытаться стать аргонавтом. — В течение двух столетий «Аргонавты» были командой, представлявшей Торонто в Канадской футбольной лиге. Хотя Аарон следил за чемпионатом, он никогда не выказывал интереса к тому, чтобы играть самому. Но мать знала, о чём он говорит. Весь мир знал о новых аргонавтах — команде огромного звездолёта, который строился на орбите высоко над Кенией.
— Экспедиция будет очень долгой, — сказала она. «Я буду мертва, когда ты вернёшься» — это осталось несказанным.
— Я знаю, — сказал Аарон. И не сказал: «Я уже пережил смерть отца. Думаешь, пережить смерть всех остальных будет тяжелей?»
Пару минут они сидели молча.
— Я перебрал папины бумаги, — сказал Аарон. Помолчал. — Почему вы не сказали мне, что я усыновлён?
Лицо его матери побледнело.
— Мы не хотели, чтобы ты это знал.
— Почему?
— Усыновление… усыновление очень необычно в наше время. Контрацептивы надёжны и доступны. Нежеланные дети очень редки. Мы не хотели, чтобы ты чувствовал себя ущербным.
— Ханна и Джоэль тоже вам не родные?
— О, нет. Это видно по их лицам. Джоэль пошёл в отца — у него его глаза. А Ханна похожа на мою сестру.
— То есть ты не была бесплодна.
— Что? Нет. В наше время мало что может не дать завести детей человеку, который этого хочет. Мало что нельзя скорректировать с помощью микрохирургии или лекарств. Нет, с этой стороны у нас всё было в порядке.
— Тогда зачем же вы решили усыновить меня?
— Получить разрешение на третьего ребёнка не так просто. Нам повезло. Здесь, на севере Онтарио, законы о рождаемости не такие строгие, так что… так что разрешение мы получили без проблем, но…
— Но что?
Она вздохнула.
— Твой отец никогда не зарабатывал больших денег, сынок. Он был работником физического труда. Их осталось не так много. А я работала на полставки. Это довольно распространённая практика, когда один из родителей работает неполный день, особенно в последние годы, когда приняли закон о запрете детских садов и нянь. Мы жили, в общем-то, очень скромно. Взять хотя бы нашего ЛАРа. Это одна из самых дешёвых моделей на рынке, и всё же он стоил больше, чем мы могли себе позволить. Прокормить ещё один рот нам было бы очень трудно.
— Тогда я тем более не понимаю, зачем вы меня усыновили.
— Правительственная семейная льгота. На усыновлённого ребёнка все пособия платят в двойном размере.
— Что?
— Ну, когда в мире неизлечимое бесплодие — такая редкость, найти приёмных родителей для ребёнка чрезвычайно трудно.
— То есть вы усыновили меня вместо того, чтобы родить собственного ребёнка, потому что это было дешевле?
— Да, но… мы ведь вырастили тебя как своего родного, сынок. Ты всегда был таким хорошим мальчиком.
Аарон поднялся, подошёл к ячейке доставки, поднёс чашку остывшего кофе к губам. Нахмурившись, он поставил её обратно и попросил ЛАРа подогреть её в микроволновке.
— Кто были мои настоящие родители?
— Мужчина и женщина из Торонто.
— Ты их знаешь?
— Я видела женщину один раз, сразу после твоего рождения. Приятная девушка, совсем молоденькая. Я… я забыла её имя.
Ложь, подумал Аарон. У мамы всегда чуть-чуть вздрагивал голос, когда она говорила неправду.
— Я хочу узнать её имя.
— Не смогу тебе с этим помочь. Его не было в сертификате об усыновлении?
— Нет.
— Прости, сынок. Ты же знаешь, как сейчас с этими вещами. Их держат в секрете.
— Но может быть, она хочет увидеть меня.
— Может быть. Я думаю, есть способ это выяснить.
Аарон вскинулся.
— Да?
— Министерство, которое этим занимается, я забыла название…
— Коммунальных и социальных служб.
— Ага. Они ведут… что-то вроде регистрационной службы. Я думаю, так это называется.
— Что за служба?
— Ну, если усыновлённый ребёнок и природный родитель в нём зарегистрируются и скажут, что хотят друг с другом встретиться, то министерство организует такую встречу. Возможно, твоя настоящая мать зарегистрировалась в министерстве.
— Здорово. Я попробую. Но что если нет?
— Тогда, боюсь, министерство откажет тебе во встрече. — Она секунду помолчала. — Прости.
— Ну ладно, хотя бы есть с чего начать. — Он посмотрел на мать, в её простые карие глаза. — Но я всё ещё не понимаю, почему ты не сказала мне, что меня усыновили. Пусть не когда я был маленьким, а когда вырос.
Его мать смотрела в окно, на деревья, сбросившие листья в ожидании зимы.
— Прости меня, сынок. Мы думали, что так будет лучше. Мы просто не видели, как это знание могло бы сделать тебя счастливее.
Красота, говорила Маргарет Вульф Хангерфорд[15], всегда в глазах очарованного. Я никогда толком не понимал, что это означает, до сегодняшнего дня. Нет, существуют вещи, которые я считаю красивыми: плавные гладкие поверхности хорошо сконструированной и содержащейся в порядке техники; яркие эстетические качества замысловатого сбалансированного уравнения; даже грубая хаотичность некоторых фрактальных узоров. Но для меня люди всегда были просто людьми, и их вариации индивидуальной физиогномики и физического сложения интересовали меня только в плане облегчения идентификации.
Однако теперь, когда я видел мир глазами Аарона Россмана, я постиг истинный смысл того, что есть красота и что делает одного человека более привлекательным, чем другой.
Взять, к примеру, Беверли Хукс. Когда я увидел её впервые, то отметил её расу (европеоидная, кожа необычно бледная), цвет глаз (густо-зелёный), цвет волос (у корней — тёмные от природы, но остальное выкрашено в такой чёрный цвет, что практически не отражает света), и несколько других специфических деталей, которые помогут мне опознавать её в будущем.
