Я завороженно смотрел, как кусок карниза отделился от скалы и падал на меня. Откатиться я уже не успевал. «Вот она смерть» — подумалось мне. Осыпь из первых, небольших камней упала мне на голову, и я потерял сознание.
Глава 13
Тишина. Темнота, наполненная абсолютной пустотой. Но вдруг, где-то далеко, далеко, появилось маленькое светлое пятнышко. Это пятно росло, наливаясь яркими цветами: белым, желтым, красным. Постепенно это пятнышко заняло все пространство вокруг, а цвета распределились на сектора. Сквозь пелену начали проявляться какие-то контуры. Сначала расплывчатые, а затем они стали оформляться во что-то конкретное.
На меня смотрело некрасивое, с грубыми чертами, женское лицо. Нос большой, массивные скулы выдвигались вперед, рот как рваная полоска между скул. Глаза… Они были прекрасны, разного цвета, миндалевидные, с длинными ресницами, один голубой, а другой глубокого темно-синего цвета со странным зрачком, он как будто жил своей жизнью то увеличивался, то уменьшался, то менял форму. И от этого по моему телу бегали крупные мурашки и в тех местах, где, казалось, должно было болеть, сильно чесалось. Но и зуд уже проходил.
— Все, я закончила! — заявила странная женщина, — Мымр! Накорми этого новенького и одень. Введи в курс дела. Меня не трогать, пока я сама не выйду. А то расплющу твои мозги в кашу, ну ты сам знаешь.
— Хорошо хозяйка, все сделаю, как вы сказали, — раздался подобострастный голос из правого угла.
— Ладно, я ушла.
И она грузно поднялась и тяжело зашагала к двери в стене справа. По комплекции она не была толстой, но и худой назвать ее было трудно, талия как таковая у нее отсутствовала.
— Чертово врачевание забирает столько сил, — ворчала она, закрывая за собой дверь.
Когда за дверью все стихло, ко мне подошел тот самый Мымр, к которому обращалась здешняя хозяйка.
— Чего лежишь, вставай! — сказал он, стараясь говорить, как можно тише.
Этот Мымр оказался сухоньким старичком со скуластым подвижным лицом, живыми острыми глазками и практически безволосой головой.
Я лежал на каменном столе посреди большого помещения, напоминавшем пещеру. Я встал и огляделся. Пещера похоже вырублена в скале и служит жилищем для нескольких людей. В правом углу, из которого выскочил Мымр, прямо на полу расположились лежанки из соломы и каких-то тряпок. Рядом был очаг, чем-то напоминавший камин с дымоходом, но более грубый и примитивный. Еще в этом зале имелись два прохода, скорее всего этот зал обжили, как более удобный.
Почувствовав небольшой холодок, я переключил внимание на себя. Был я совершенно голый, на плече, на руках, на ногах и груди зияли свежие розовые пятна молодой кожи. Правое плечо и грудь были все испещрены рубцами как после ожога. «Ну да, ведь Тулия попала мне именно сюда из своего импульсника, а может и камнями сюда же прилетело?» Выглядел я конечно не Аполлоном.
— Ты малыш давай-давай, двигай. — суетился вокруг меня старичок. — Пошли, сейчас тебе лежанку сотворим, обуем тебя. Оденем. Наша хозяйка, она ведь молодец. Нас всех здесь спасла, пригрела. Пищу дает, кров над головой, а мы то только и должны отрабатывать свой долг перед ней. Вон Грога она из пасти клуни выдернула, а Хлюста из-под завала вытащила, Пмох вообще со скалы сорвался. И всех она оживила, всех на ноги поставила, мы все ей обязаны жизнью.
За этой болтовней дедок пихнул мне в руки балахон из мешковины и такие же штаны. Обувь была сплетена из коры какого-то дерева.
— Давай, малыш, давай, одевайся. Нечего своим срамом отсвечивать. Ну был мертвым, теперь опять живой. Ничего удивительного, у нас здесь и не такое бывает.
Я одевался непослушными руками. Тело плохо слушалось, как будто приходилось обучаться всему заново.
— А теперь давай-давай, пойдем, — поторапливал дедок. — Только не шуми, а то неровен час хозяйку разбудишь, она не посмотрит, что только сейчас тебя оживила, как врежет по мозгам. Будешь потом битый час извиваться на полу и за голову держаться. Знаешь какой у нее взгляд тяжелый? О-го-го какой! Она этим взглядом и убить может, и оживить кого хочешь. Вот как тебя сейчас.
Я шел за Мымром по проходу, вырубленному в камне. Впереди показался выход.
— Вот, бери, недавно скосил и высушил — старичок ткнул пальцем в небольшой стожок сена у прохода в скале. — Бери давай-давай и пошли, а то тебя еще кормить надобно.
Мы вернулись в общий зал, и я сотворил себе постель из сена и тряпок, любезно выделенных мне шустрым дедком.
Дальше Мымр поставил на стол миску, из прочного пластика, с бульоном в котором плавали куски мяса.
— Вот похлебаешь, а тарелочку то вымой.
— Где? — спросил я
— Ах да. Ты же не знаешь, — дед почесал затылок. — Ладно покажу тебе наше помывочное и туалетное помещение. Хлопот с вами с новенькими не оберешься. Живете не долго, а каждому объясни, да покажи, что да как.
— Это почему живем недолго? — спросил я
— Потому, что лезете не туда куда надо, и ждать не умеете. В нашем деле терпение нужно. — начал пространно рассуждать он.
— А чего ждать? Куда не лезть?
— Ты лучше ешь и слушай что тебе знающие люди говорят. Да не перебивай, — наставительно изрек Мымр.
Я попробовал варево. Приятное на вкус. Бульон наваристый, а куски странного мяса одновременно напоминали и курицу, и рыбу. Тем временем, дедок продолжил разглагольствовать:
— Вот возьмём к примеру Жмота. Парень он был неплохой. Хитрый, прижимистый, да вот только и его это не спасло. Увидел большой камешек руки затряслись «Это мой, это мой!» тут-то его ментальной волной накрыло, а гонзики разорвали и сожрали. Был Жмот и нет Жмота.
— А кто такие гонзики? — не удержался от вопроса я.
— Это такие зверюшки серенькие, величиной с твой башмак. Да вот ты его сейчас ешь. — кивнул Мымр на мою тарелку.
Я аж поперхнулся. Дедок постучал мне по спине.
— Ничего-ничего паря, попривыкнешь. Может еще и научишься чему. — подбодрил дед.
— А ты Мымр давно здесь живешь? — спросил я у этого словоохотливого собеседника.
— Вообще-то живу я уже прилично, а сколько не знаю. Не умею я за временем следить, да и не к чему это здесь, забивать голову всякой ерундой. А хозяйка это у меня не первая и не вторая. Я по рукам-то походил, дай бог. То выменяют меня на что, то за долги заберут.
— Тут что работорговлей занимаются? — удивился я.
— Какой еще работорговлей? — возмутился старичок. — Нет тут никакой работорговли. Так баловство одно. Людской хлам и шлак, это не люди, это так, не пойми, что. А почему бы не продать ненужную вещь или не подарить? А?
— Но ведь живые существа — это не вещи, — возразил я.
— Это кто живой? Это ты то живой? Да тебя хозяйка на себе притащила окровавленным куском мяса. Это потом она тебя оживила и приговаривала все «…из этого получится толк я вижу в нем потенциал…» Так что теперь ты ее собственность.
— И что? Она всех вот так на себе притаскивала? — не унимался я.
— Всех не всех, но больше половины, точно. — изрек дедок. — Бывало, если сильно не хватает рук она идет на городскую свалку и там вылавливает пацанят, которых только что выкинули за ненадобностью.
— Это как? — удивился я.
— Да просто ненужный хлам выкидывают, выводят на свалку. Таким образом поддерживается местная экосистема. Зверюшки всякие питаются издержками производства столичного инкубатора. — старичок потер рукой лысую голову. — Ты паря давай, доедай да пойдем, я тебе помывочную покажу, а то разболтался.
Я по-быстрому дохлебал похлебку из гонзиков и дедок повел меня в другой проход пещерного помещения, где впереди что-то журчало. Оказалось, это что-то — подземной речушкой. Неглубокой. По колено.
— Вот тут и мой тарелку. Здесь же мы и нужду справляем. — изрек дед. — Вода все уносит.
Я по-быстрому ополоснул тарелку в ледяной воде, и мы вернулись в жилой зал.
— А вот и Курносый вернулся, — констатировал факт появления паренька, со вздернутым носом и в таком же как у нас балахоне, дедок. — Ну что, много наловил?
