Только издали доносились сигналы летающих автобусов автоматической транспортной сети Дуптината. Круглый Дом словно вымер.
Охваченная внезапным страхом, Армина яростно тряхнула любовника за плечо. Тот заворчал и открыл один глаз.
– Ариав! Ариав! Проснитесь!
Ей казалось, что тени, укрывшиеся в тишине, ловят каждое ее слово, овладевают каждой ее мыслью, что в ее рот, уши и мозг вползают скользкие холодные змеи.
– Прислушайтесь…
– И что? – пробурчал Ариав. Он еще не проснулся и ничего не слышал.
– Странно! Серебряный Король уже высоко в небе, а не слышно никаких звуков… Даже птичьих трелей… Словно… конец мира… Ариав, мне страшно…
Он приподнялся, откинулся на подушку, обнял застывшую Армину за талию и прислушался.
Вдруг кодовые замки двери вырвались из стальных направляющих и покатились по мраморному полу. Сердце дамы Ар-мины ухнуло в пятки. Створки распахнулись с ужасающим грохотом. В спальню ворвались шесть человек в форме с серебряными перекрещенными треугольниками на груди, чьи лица закрывали белые маски, делая их обладателей похожими на актеров донафлинской эпохи, встали по обе стороны кровати и вытянули руки в сторону окаменевших любовников. Под приподнятыми рукавами их комбинезонов блестели вшитые в кожу металлические направляющие дискометов.
Мохинг сунул руку под матрас, куда спрятал свой личный пистолаз. Диски с острой кромкой скользнули на направляющие.
– Не двигайся! – Голос был искажен фильтром маски. – Одно движение – и умрешь! Тебе, женщина, тоже советую не шевелиться!
Не в силах привести мысли в порядок, Армина прикрыла грудь простыней и пробормотала:
– Вам… вам нечего здесь делать… Немедленно уходите… или будете иметь дело с фалангой…
Ее слова лишь вызвали циничный смех. Черные предчувствия охватили душу вдовы сеньора Абаски. Быть может, этих людей подкупил регент, чтобы покончить со скандальной связью? Вряд ли. Такие методы не были характерны для Стри Вортлинга. Быть может, с этими людьми было связано прекращение связи? Не они ли были причиной мрачного безмолвия, царившего в Круглом Доме? По ее телу пробежала дрожь, и ее чуть не вырвало.
Люди в масках, в которых Ариав сразу узнал наемников-притивов, застыли в неподвижности, словно ожидая приказа. Офицер напряженно вслушивался в тишину, —пытаясь уловить момент, который позволил бы действовать, но убийцы не теряли бдительности и внимания.
На пороге возник еще один человек. Грудь Армины сжалась. Это был Пултри Вортлинг, третий отпрыск правящей семьи, дегенерат, которого ее супруг сослал на Контат, один из провинциальных сателлитов Маркината. Низенький, затянутый в парадный сине-зеленый мундир, он подошел к изножию постели и презрительно глянул на Армину. У него было лицо с острыми чертами, обрамленное короткими серыми волосами.
– Я так и думала, что этот маскарад затеяли именно вы, Пултри Вортлинг! – прошипела Армина.
– Хватит строить из себя благородную даму! – возразил Пултри блеющим голоском. – Вижу, что сплетни придворных, побывавших на Контате, не были лишены оснований. Только мой братец-идиот ничего не подозревал!
– Разве не регент поручил вам эту грязную работу? Единственную, которую вы можете делать с успехом!
Пултри сардонически хихикнул:
– Он? Разве мог добропорядочный Стри Вортлинг связаться с притивами? Вы плохо его знаете! Дорогая Армина, вы просто шлюха, самка в течке, которая надоедала всем и вся своими идеалами сиракузского воспитания, а сама вела себя как последняя стерва! В постели сеньора Абаски, где великий брат мой покрыл ее!
– Немедленно заберите свои слова обратно, Пултри Вортлинг! – взревел Ариав. – Велите этим мерзавцам выйти вон, и я вобью эти слова вам обратно в глотку!
– Ну уж нет, офицер Мохинг! Тысячу раз нет! Видите ли, меня никоим образом не интересуют ваши рыцарские глупости, уцелевшие от нафлинской цивилизации. Сохраните свой запал для себя! Хотите – верьте, хотите – нет, но мне плевать на то, что вы как жеребец залезли на эту кобылу Армину! Слава богу, у меня, куда более важные замыслы.
– Что вам надо? – прошипела Армина, уязвленная словами Пултри. – Деньги?
Презрительная усмешка скривила тонкие губы низенького человечка.
Его костлявые пальцы сжали резную стойку балдахина. Бегающие глазки следили за жужжащим балетом звездочек под золотой лепниной потолка. Наконец он соблаговолил ответить. Голос его вначале звучал размеренно и тихо, но быстро налился силой и зазвенел, словно его владелец черпал энергию и силу в собственной ярости:
– Вы ничего не поняли, дорогая Армина. Вы уже ничего не можете предлагать мне. Этой ночью, пока вы развлекались, вселенная радикально изменилась. Вы ничего не видели, ничего не слышали, задыхаясь от удовольствия под весом этого самца, у которого вместо мозгов член. Только те, кто подготовил эти перемены – назовите это интуицией или логикой, – могут теперь играть свою роль в новой организации. Дама Армина, вы отныне никто, вас вычеркнули из истории, как ранее были вычеркнуты мои братья Абаски и Стри. Кстати, вам полезно знать, что последний, воплощенная добродетель, был найден голым, когда бродил по кварталу экстремальных удовольствий Венисии. У него была бредовая лихорадка из-за половой невоздержанности. Кто бы мог подумать? А потому именно на вашего дражайшего сына Листа свалилась тяжкая ответственность представлять Маркинат на асме, опираясь лишь на так называемые просвещенные советы Джаспа Харнета. Вы так ждали этого мгновения, но боюсь, что…
– Что случилось с Листом? – вскричала Армина, побледнев. – Отвечайте, заклинаю вас!
– Ах, как трогательна эта материнская тоска! Ваша забота о моем племяннике, вполне приятном парне, глубоко меня волнует!
Он выдержал долгую паузу, чтобы насладиться реваншем. Он, отщепенец, изгнанник, исключенный из игры любви и власти, тайно участвовал в приходе нового порядка. Собственная семья его презирала, поносила, сотрудничала с врачами Галактической Гильдии, чтобы объявить недееспособным безумцем, лишила части наследства и сослала на Контат, сельскохозяйственный сателлит, где никогда ничего не происходило. Клан Вортлингов счел необходимым избавиться от члена семьи, которого считал больным, гангренозным, но отсеченная часть теперь оказалась в нужном лагере и в первых рядах. Настал час стократно отплатить за все, что ему пришлось вынести. Вид униженной, голой и едва прикрытой куском фиолетовой материи интриганки-свояченицы, чьи глаза были прикованы к его губам, доставлял ему невероятное удовольствие, близкое к экстазу.
– Боюсь, любовь во всех ее проявлениях только мешает эволюции, – продолжил он со злой усмешкой. – Любовь становится препятствием, если хочешь заняться общественным делом. Что касается вас, офицер Мохинг, вы стали лишь тенью офицера: наши друзья притивы только что обратили всю вашу фалангу в пепел в буквальном смысле этого слова. Будь вы сознательным офицером, а не неисправимым гулякой, вы бы разделили участь своих солдат!
