Другие рэдонцы поначалу отнеслись ко мне несколько настороженно. Виктор придумал правдоподобную легенду, объясняющую им моё неожиданное появление, но о родственных связях он естественным образом умолчал, и запретил мне самому распространяться на эту тему. В какой-то момент я думал, что наше внешнее сходство, хоть и незначительное, но прослеживаемое для опытного взгляда, может натолкнуть кого-нибудь на подобные мысли. Мы оба были темноволосы, как и большинство Ледрагов, с большим разрезом глаз и со схожим овалом лица. Однако, как оказалось, никому не пришло в голову провести такого рода параллели, тем более что родной сын Виктора, Брэнд, не унаследовал этих черт вовсе. Единственный, кто ещё оказался посвящённым в подлинные детали моего появления, был Фоссер. Виктор не счёл надобным ввести в курс дела также своего сына, который, ко всему прочему, пребывал в полном неведении относительно Ледрагов.
В целом в Хайдоне, умалчивалось многое, начиная с деталей основания государства, заканчивая истинным положением вещей в войне с Империей, а официальные версии событий пестрели антиимперской пропагандой. Будь это корпоративный сектор, прошлое Виктора и ряда других политиков из правительства давно уже стало бы достоянием публики, но поскольку действовала жёсткая цензура, такое в принципе было невозможно. Подобными порядками Хайдон мало, чем отличался от Империи, что было неудивительно, поскольку модель государства после отсоединения провинции не менялась.
На Рэдоне Виктор с самого начала взял личное шефство надо мной, что в свою очередь породило неявную волну удивления и настороженности со стороны остальных рэдонцев. Среди мотивов, которыми руководствовался Белвердан, не было места стремлению общаться со мной как можно чаще. Ничего подобного! Причина была в недоверии, при чём настолько сильном, что оно перевешивало всю его неприязнь. Фрэнк, естественно, постарался передать мне как можно более достоверную картину событий, имеющих место быть в Хайдоне, в курсе которых он был благодаря своему статусу. В результате, я не испытывал никакого благоговейного трепета перед идейной составляющей войны против Империи, а это могло породить ряд трудностей в глазах Виктора в процессе управления. В результате, он хотел убедиться, что нашёл правильные рычаги давления на меня, и они его не подведут. Он также настоял на смене моей фамилии на Реон, запретив упоминать что-либо о Ледрагах.
После завершения обучения, меня поначалу посылали на задания, с которыми, думаю, справился бы даже ребёнок. Тем не менее, я был не против подобного опыта. Мне было интересно, поскольку приходилось использовать те из своих возможностей, которые я привык скрывать в повседневной жизни.
Пятое по счёту задание с самого начала показалось мне интереснее предыдущих, поскольку ощутимо отличалось по сложности. Однако, как я понял позже, цель назначения была несколько иная, чем та, которую преследовал я. Изначально, я был всего лишь отвлекающим манёвром, а не главным действующим лицом, но мне это было неведомо, и я пытался идти до конца. В итоге, в самый решающий момент, мне пришлось побороться за обладание приза с неким рыжим бенайтом. До этого я никогда не сталкивался с имперцами лицом к лицу, и потому немного растерялся. Я пришёл в себя только тогда, когда мой противник уже вытащил бластер. Взяв себя в руки, я подобрался к нему поближе и выбил из его рук оружие. Такой прыти он от меня не ожидал, поскольку не распознал во мне бенайта после столь не впечатляющего начала. Он в свою очередь не растерялся, и в следующую секунду у него в руках оказался меч.
Меч бенайта, на самом деле, не является мечом вовсе, такое название укоренилось только из-за схожести формы. Из себя он представляет устройство, фокусирующее направленную энергию владельца в полоску силового поля. Длина клинка и мощность регулируются. В зависимости от длины он может больше походить либо на меч, либо на нож, со всеми промежуточными вариациями, а регулировка мощности позволяет превратить его либо в смертоносное оружие, способное разрезать почти всё, либо в парализующую трость. На тех, кто не может сопротивляться силовой энергии атакующего, последнее действует так же, как выстрел из бластера в парализующем режиме. Бенайты же подвергаются несколько иному воздействию: эффект чем-то схож с местным наркозом. Если задеваются конечности, то они сковываются, что затрудняет дальнейшее сопротивление. Если же бенайт пропустил удар в грудь или в голову, то бой можно считать законченным, хотя полного отключения сознания может не произойти. По историческим причинам, бенайты используют мечи в ближнем бою в основном в парализующем режиме, хотя и бывают исключения. Кроме всего вышесказанного, силовой меч может работать и в другом режиме, являясь хорошей защитой от выстрелов бластера. Если луч рассеивать, то вместо лезвия образовывается поверхность наподобие щита, правда мощности хватает только на блокировку выстрелов, и оружием служить не сможет. Излишне говорить, что меч действует только в руках бенайта, чьей энергией он подпитывается.
Бой с имперцем длился всего минуты две. Исход его определился в тот момент, когда я не успел вовремя увести ногу из под удара. После этого всё быстро закончилось – мой противник нанёс мне решающий удар в грудь и смылся, завладев предметом моего задания.
Я не знал, как преподнести свой провал на Рэдоне, но отчитываться мне пришлось по полной программе. Однако в то время как я комментировал свой рапорт, в дверях появился мой давешний противник! В результате мы оба были в глубоком замешательстве.
Как выяснилось, он был рэдонцем, и являлся лицом ответственным за выполнение задания. Звали его Брэнд. В общем-то, он у меня отторжения не вызвал, даже когда я узнал, чей он сын. После этого случая Виктор поручил Фоссеру корректировать все мои задания так, чтобы исключить все возможности пересечения с Брэндом. Он также провёл со мной особо тщательную беседу на тему конфиденциальности, и намекнул, что было бы лучше, свести мои контакты с его сыном к минимуму. Такого лицемерия я не ожидал, хотя давно уже не питал иллюзий на счёт Белвердана. Полностью выведенный из себя я, выходя из кабинета Виктора, как назло, столкнулся в дверях с Брэндом. Он немного замешкался, но потом всё же дал мне пройти. В последний момент, как будто вспомнив о своём намерении, он развернулся и быстро заговорил:
– Извини, меня долго не было на Рэдоне, и я не знал о пополнении в наших рядах.
Я нервно кивнул, пытаясь скрыть смущение и ощущение неловкости.
– Мы оба были не в курсе, – коротко сказал я и поспешно отвернулся, скрывая эмоции.