— Госпожа, — тихо проговорил лорд. Браксаны редко бывают нежными; но это был как раз такой случай. — Нет слов, даже в нашем языке, которые могли бы выразить мою радость — или мою благодарность.
К’сива улыбается и раскрывает сверток, что держит на руках, из него показывается крошечное личико.
— Идеален во всем, — ответила она и протянула ему ребенка. — Твой сын, кайм’эра.
Винир неловко берет крошечное существо из рук женщины. Потом сработал инстинкт и он понял, как надо держать младенца. Винир заставил себя на мгновение оторваться от крошечного личика.
— Проси, что хочешь, — предложил он женщине, подарившей ему столько счастья. — Мой Дом даст тебе все. Даже если захочешь остаться, и это будет выполнено.
— У меня есть собственный Дом, — улыбаясь, ответила К’сива и своим отказом от второго предложения показала, что примет первое, но поразмыслив, позднее. Обещание, данное при рождении ребенка, будет исполнено.
Винир кивнул, одновременно благодаря и отпуская ее, и вынес крошечного новорожденного сына на широкую террасу, отмечавшую внешнюю границу его личного крыла. Этой удивительной звездной ночью лорд пытался постичь произошедшее с ним чудо. Ведь рождение и есть чудо. Над его головой ярко светят звезды сквозь черную Пустоту, которая покорила Бракси. Луна, называемая Жене, только что поднялась и мерцает отраженной славой солнца; защитное силовое поле блестит и искрится вокруг нее, виднеются переходные шлюзы — серебряные круги на ярко-белом фоне. За ними, невидимая отсюда, лежит обширная территория, контролируемая Бракси, а прямо над головой в этот час находится гигантское поле боя, громаднее всех, что знало человечество за свою историю.
— Я даю тебе все это, — шепчет младенцу Винир, охваченный небывалыми, странными чувствами. — Когда ты станешь достаточно взрослым, чтоб потребовать все это, оно станет твоим. Столько власти, сколько вообще может иметь человек, на самой большой мультизвездной территории, которую когда-либо видели люди. Большего я не могу тебе дать…
Винир внезапно осознал ужасную пустоту внутри. Мир правит в темноте, где должна быть война.
— Мне жаль, что ты родился в мирное время, — сказал он тихо. — Это плохой знак. Если бы я знал, что ты появишься именно в это время…
И что тогда? Сможет ли он убедить кайм’эра нарушить договор, чтобы отпраздновать рождение его сына? У народа, который так ценит войну, дети которого и вовсе бесценны, возможно все.
— Не следует сейчас давать тебе имя, — задумчиво проговорил Винир. — Не в мирное время.
Когда в таком случае? Согласятся ли кайм’эра нарушить договор, чтобы можно было дать имя его сыну? Его смех звучит во тьме. А почему нет? Многим из них понравится такое оправдание войны. А каков момент! Азеа даже предположить не сможет о таком их шаге. Да…
— Я дам тебе войну, чтобы отпраздновать твое рождение, и азеанскую кровь, чтобы запечатать два твоих имени, — торжественно пообещал Винир. — Одно по традиции дается для твоей браксанской души, а другое — для всего мира, и все, обращаясь к тебе, должны знать: они не увидят большего, чем ты желаешь показать им. За исключением женщин, порой, — губы лорда осветила легкая улыбка. — Ты вскорости научишься всему этому.
Его предки-варвары представляли новорожденных звездам, предлагая их души освещающим небо силам. Винир стоял под теми же звездами и крепко держал сына. Он был слишком цивилизованным, чтобы следовать древнему обычаю, но все еще немного варваром, чтобы вовсе игнорировать его призыв. Мгновение тишины заменило ему обращение к звездам. Но созерцание этой ночи заставило Винира вспомнить о мире, что правит там, наверху, — мире, который оскорбляет традиции его народа и отбрасывает тень на рождение даже чистокровного браксана. И этот мир бесконечен. Но скоро…
В последний раз с упреком оглянувшись на неприятно тихие небеса, Винир отнес новорожденного сына в дом.
* * *
Известие ошеломило императора.
— Что они сказали? — изумленно переспросил он.
— Браксинские силы захватили азеанскую колонию на Лиисе, — терпеливо повторил посыльный. — Это является открытым вызовом и нарушением… — он заглянул в записи, — … девятьсот восемьдесят пятого Всестороннего Мирного Договора между Бракси и Азеей.
— Да, да, это я все знаю. Но на каком основании, повтори!
Посыльный зачитал сообщение полностью:
— Кайм’эра Винир, сын Ланата и Карлы, желает дать своему сыну публичное имя Затар. Посему кайм’эрат считает текущий мирный договор недействительным и разрывает оный.
Император устало откинулся на спинку трона.
— Да. Именно так я и понял, — глухо произнес он.
2
Неоспоримым фактом является то, что планета Азеа во всех планах враждебна человеческой жизни. Она не отрицает открыто возможность существования на ней человека, как те планеты, у которых отсутствует атмосфера или температура на поверхности приближается к абсолютному нулю, но тем не менее по сути враждебна любой форме жизни, которую судьба решила поместить на гибельную поверхность Азеа. Пронизывающие воздух яды почти незаметны; они прилетают с дуновением ветра и уходят также неуловимо, сея за собой смерть, как единственное доказательство своего появления. Растительность на Азеа токсична для человеческого организма; фауна здесь дышала ни поймешь каким воздухом и пила населенную паразитами воду, она не поддается приручению и ее нельзя есть (если только ни приготовить особым образом).
Люди, обитавшие на этой планете, научились приспосабливаться. Им пришлось научиться. Они освоили науку, которая определяет модели наследования, и взяли ее себе на вооружение.
Вообразите: люди, которыми движет страстное желание выжить на своих собственных условиях. Другая нация сделала бы упор на сельском хозяйстве и добралась бы до звезд в поисках растений, которые станут бурно расти на враждебной азеанской почве. Но азеанцы разработали модель особого обмена веществ, способный отметать местные токсины, и запрограммировали ее в своих потомках. Другой народ построил бы купола и постоянно жил под их защитой, вечно опасаясь, что внезапный разгул стихии разрушит их спасительные скорлупки и впустит отравленный воздух. Но жители Азеа спроектировали дыхательную систему, способную перерабатывать его и не сжиматься в агонии, и также ввели их в анатомию своих потомков. Результатов добивались долго, потому что азеанская генетика только зарождалась, когда планета выдвинула первые суровые требования людям. Многие умерли в ожидании. Но заявить об успехе или провале в конечном счете можно было только одним образом: Азеа наконец заселена.
