А потом Мартин встретил Ольгу. И именно она стала его лекарством от кошмаров.
Это случилось после какой-то заурядной вечеринки, которые Мартин в то время посещал с упорным постоянством, словно пытаясь наверстать упущенное. Нетрезвый флай-капитан с компанией таких же скучающих офицеров, которым некуда было девать время и креды, вывалились из бара шумной толпой на улицу, прихватив с собой бутылку «Светлой Ларги», и зачем-то потащились все вместе на пляж. По дороге бутылка опустела, а сама компания изрядно поредела, и в результате Мартин потерялся и пришел в себя только на главной площади городка, около фонтана в виде государственного символа королевства. Незнакомая высокая ларганианка с черными печальными глазами, стоящая рядом, почему-то улыбнулась ему и грустно сказала:
– Вы слишком много пьете, офицер. Поверьте, этим вы себе не поможете.
– В ваших глазах можно утонуть, – ляпнул Мартин очередную банальность, пытаясь не слишком заметно пошатываться, и вдруг понял, что действительно тонет. Черные зрачки затягивали его, и от неожиданности Мартин практически протрезвел. На душе у него вдруг стало так легко и спокойно, как будто он снова вернулся в беспечное детство, словно и не было изматывающих последних военных лет. Тяжесть, появившаяся после посещения орбитального мусорщика и которую он на самом деле все это время пытался не замечать, вдруг куда-то растворилась и исчезла без следа. Ларганианка взяла его за руку и сказала:
– Я Ольга. Проводите меня домой?
Мартин проводил. И остался. Остался на самые счастливые пять лет своей жизни.
Позже он так и не мог вспомнить, что же было правдой в тот вечер, а что навеял алкоголь, и по какому-то молчаливому сговору они с Ольгой никогда не разговаривали об этом. Одно Мартин знал точно – после этого вечера сон его был спокоен и безмятежен.* * *
Пять лет прошли как один месяц. Если бы не официальные имперские законы, то Ольга давно бы носила фамилию Клэй, а их четырехлетний сынишка с полным правом называл бы Мартина отцом. Но даже это не могло омрачить счастье Мартина, который радовался каждому мигу своего пребывания на Изумрудном Раю.
И тут Империя встретила на пути своей безудержной экспансии расу энергов.
Все войны до этого человеческая Империя вела лишь с себе подобными. После Темного Исхода, про природу которого до сих пор не было ничего ясно, что давало благодатную почву для разного рода теорий, человечество оказалось разбросано по вселенной, разобщено и раздроблено на самодостаточные сообщества на отдельных планетах. Некоторые из них сгинули без следа, некоторые стали развиваться, и результатом развития был выход в космос, освоение окружающего пространства, первые контакты с себе подобными, эйфория от осознания своего неодиночества и, естественно, первые войны за подходящие планеты и ресурсы. Шли века, сменялись правители, гремели сражения, техника улучшалась – человечество прилежно совершенствовалось в деле уничтожения самих себя. И Империя была на самом гребне этой безудержной волны. Некоторые ученые робко высказывали мысль о том, что предыдущий Темный Исход есть не что иное, как результат критического накопления напряженности среди человечества в прошлом, быть может, даже действие какого-либо мощного оружия прародителей людей, и что сейчас все идет лишь к новому витку вселенской истории. В Империи с такими проводилась разъяснительная работа, в результате которой ученые сами же доказывали несостоятельность своих теорий, однако ходили упорные слухи об организации специальных исследовательских центров на небольших, не тронутых цивилизацией планетах с целью как раз поиска, возможно, существующих древних артефактов. Лишь в одном ученые были солидарны – человечество одиноко во вселенной, незначительные различия среди выходцев из разных миров, обусловленные внешними условиями развития, лишь подчеркивали это.
И тем неожиданнее была встреча с энергами.
Сообщения об атаке неопознанными кораблями линейного флота Империи прошли на всех официальных каналах, причем линейный флот там упоминался в качестве «понесшего сравнительно большие потери и отступившего для переформирования», что на доступный язык без труда переводилось как «был разбит и бежал». Удивительно было и то, что нападение произошло в сравнительно чистом секторе, испокон веков принадлежащем Империи, и врагов, которые могли бы изрядно потрепать линейный флот в составе нескольких легких крейсеров и десятка сторожевых кораблей, там просто-напросто быть не могло. Но тем не менее они присутствовали.
Мартин помнил панику, которая пронеслась волной по информационному сообществу людей. Помнил истеричные призывы различного толка вплоть до всеобщей мобилизации перед лицом внешней угрозы. Помнил толпы людей, безмолвно наблюдающих на больших уличных проекционных экранах первую видеозапись чужих кораблей, сделанную автоматическим имперским зондом-разведчиком за десять минут до его уничтожения. Помнил общую подавленность, охватившую всех после этой записи асимметричные контуры огромных, явно нечеловеческих дредноутов с пробегающими по корпусу синими разрядами смотрелись настолько угрожающе, что даже на залитой светом площади посреди ясного дня становилось не по себе.
Надо отдать должное, пропагандистская машина Империи сработала тогда на славу. Именно в тот момент, когда напряжение подошло к наивысшему моменту и затишье могло вылиться в неконтролируемую бурю, по официальным каналам передали внеочередное послание Императора, обращенное ко всем народам Вселенной. Усталый человек на экране в форме имперского офицера призвал всех не поддаваться панике и сохранять спокойствие. Послание длилось сорок минут и изобиловало фактами (имперские научники не зря считались самыми передовыми во вселенной). Видеохроника вскрытия сбитого корабля энергов, выдержки из подробнейшего доклада о природе энергов и о том, что разведке удалось отследить координаты отправки чужого флота, само меткое название «энерги» (давно известно, что названное страшит гораздо меньше неопределенного) и под конец, как кульминация, несколько секунд допроса захваченного живого представителя чужой расы. Наверное, в эти секунды все человечество с замиранием сердца следило, как человек в форме ресерч-лейтенанта (что тоже само по себе было тонким ходом – дело доверено всего лишь лейтенанту, а значит, не представляет особой сложности) с помощью какого-то оборудования колдует над синеватым амебоподобным существом размером не больше метра, причем явно видно, как на вполне осмысленные и деловитые действия научника «амеба» болезненно реагирует, сжимаясь и дергая странным отростком. Мартин поймал себя на мысли, что, стоя в толпе, он вместе со всеми почти что смакует мучения чужого. И что его накрывает радостная эйфория любого имперского воина: вот он, враг, повержен, допрошен и раздавлен интеллектуальной мощью Империи.
