Следующие несколько дней Энн провела в раздумье. Но мыслей стало еще больше после того, как она села в поезд, идущий по краю вулкана, удаляясь от Шеффилда против часовой стрелки к северной части дуги. Там, в маленьком шатре в Ластфлоу жили Касэй, Дао и другие ка-кадзе. Судя по всему, они принудительно выселили нескольких жильцов, не принимавших участия в боях, и те, естественно, уехали шеффилдским поездом, в гневе требуя вернуть им дома и сообщая Питеру и другим лидерам Зеленых, что Красные установили прибуксированные ракетные установки на северном краю и теперь еще более явно направили ракеты на лифт и Шеффилд.
Так что Энн вышла с небольшой станции в Ластфлоу в дурном настроении, раздраженная заносчивостью ка-кадзе, в некотором смысле столь же бестолковых, что и Зеленые. Они хорошо проявили себя в кампании в Берроузе, захватив дайку таким образом, чтобы все увидели и получили предупреждение, а затем взяв на себя ее прорыв, после того как все остальные революционные группировки собрались на южных высотах, готовые спасать гражданское население, пока войска наднационалов были вынуждены отступать. Ка-кадзе увидели, что нужно сделать, и сделали это, не устраивая каких-либо дебатов. Не будь они такими решительными, остальные по-прежнему стояли бы вокруг Берроуза, а наднационалы наверняка сформировали бы земные экспедиционные войска, чтобы улучшить свое положение. Так что выходит, ка-кадзе провели безупречную операцию.
Но этот успех, похоже, вскружил им головы.
Ластфлоу получил название благодаря впадине, в которой расположен, – она представляла собой веерообразный поток лавы, протянувшийся более чем на сотню километров вниз по северо-восточному склону горы. Этот единственный изъян в идеально круглом конусе вершины с кальдерой, очевидно, появился в поздний период истории извержений. Стоя в этой впадине, остальной части вершины нельзя было увидеть – как из неглубокой долины, откуда не было приличного обзора ни в одном из направлений. Но если отойти к крутому спуску на самом краю, открывался вид на огромный цилиндр кальдеры, уходящий в глубь планеты, а где-то вдали, на расстоянии сорока километров, виднелся Шеффилд, словно крошечный Манхэттен.
Ограниченный обзор объяснял, почему на всем краю последней стали развивать именно впадину. Впрочем, теперь ее заполнял крупный купол, достигавший шести километров в диаметре и сотни метров в высоту, серьезно усиленный, как было необходимо в здешних местах. Поселение стало местом проживания прежде всего для тех, кто работал во многих промышленных областях, представленных на краю, и добирался до работы поездом. Сейчас переднюю часть края занимали ка-кадзе, и сразу за куполом стоял ряд крупных марсоходов – несомненно, тех самых, что вызвали слухи о ракетных установках.
Когда Энн провожали в столовую, которую Касэй превратил в свой штаб, ее спутники подтвердили, что это правда: марсоходы действительно перевозили ракетные установки, готовые сровнять последнее марсианское убежище ВП ООН с землей. Ее проводники были весьма этим довольны, как и довольны тем, что могли не только ей об этом рассказать, встретившись с ней, но и все показать. Эта разномастная толпа по большей части состояла из местных уроженцев, но были и новоприбывшие с Земли, и старожилы из всех этнических групп. Некоторых Энн даже узнала: Эцу Окакура, аль-Хал, Юсуф. У двери столовой их остановила группа незнакомых ей молодых местных, которые, воодушевленно ухмыляясь, жаждали пожать ей руку. Ка-кадзе. Она не могла не признать, что к этому ответвлению Красных чувствовала наименьшую симпатию. Яростные экс-земляне… Или местные уроженцы – идеалисты с каменными клыками, омрачающими их улыбки, с глазами, горящими при встрече с ней, при разговоре о ками, необходимости в праведности, подлинной ценности камня, правах планеты и тому подобном. Попросту говоря, фанатики. Она пожимала им руки и кивала, стараясь не выдать своей неприязни.
В столовой у окна сидели, потягивая темное пиво, Касэй и Дао. При появлении Энн вся комната замерла, и лишь спустя какое-то время, за которое ей всех представили и Касэй с Дао поприветствовали ее объятиями, народ угомонился и вернулся к еде и своим разговорам. С кухни постоянно приносили новые блюда, и неожиданно для Энн работники столовой вышли, чтобы поздороваться с ней, – они также оказались ка-кадзе. Энн, чувствуя нетерпение и неловкость, дождалась, пока они уйдут, а люди, вскочившие с мест при появлении торжественной делегации поваров, вернутся к своим столикам. Журналисты всегда называли ка-кадзе ее духовными детьми, ведь она была первой Красной, – но правда была ей неприятна.
Касэй, пребывавший в превосходном настроении еще с самого начала революции, заявил:
– Мы обрушим провод примерно через неделю.
– Да что ты говоришь! – ответила Энн. – Но зачем столько ждать?
Дао не уловил ее сарказма.
– Нужно предупредить людей, чтобы они успели покинуть район экватора.
Обычно он был угрюм, но сегодня не уступал в бодрости Касэю.
– А если отключить лифтовой провод?
– Может быть, так и сделаем. Но даже если все наши противники эвакуируются и передадут лифтовое хозяйство нам, часть троса все равно упадет.
– Ударите по нему? Неужели действительно подготовили ракетные установки?
– Да. Но верхнюю часть пробьем в том случае, если военные спустятся и попытаются вернуть себе Шеффилд. А чтобы обрушить незначительную часть провода, не нужно стрелять в его основание.
– Управляемые ракеты можно нацелить на нижнюю часть, – объяснил Касэй. – Хотя вообще сложно сказать, что тогда случится. Но разрыв прямо над ареосинхронной точкой снизит урон, который получит область экватора, и не даст Нью-Кларку улететь так далеко, как улетел первый Кларк. Мы хотим свести все волнения к минимуму и по возможности избежать проблем. Только разрушим здание, и все. Как будто оно пришло в негодность и подлежит сносу.
– Да, – проговорила Энн, чувствуя облегчение от этого проявления здравого смысла. Однако ее идея, преподнесенная как план, придуманный кем-то другим, странным образом встревожила ее. И все же главная причина ее тревоги заключалась в другом.
– А как же остальные – Зеленые? Что, если они будут против?
– Не будут, – ответил Дао.
– Но они не согласны! – резко возразила Энн.
Дао покачал головой.
– Я разговаривал с Джеки. Может, некоторые Зеленые действительно против, но ее группа говорит так только на публику, чтобы выглядеть терпимыми к землянам, и они могут свалить все на радикалов, которые им неподконтрольны.
– На нас, – сказала Энн.
Оба кивнули.
– Точно как в Берроузе, – улыбнулся Касэй.
Энн задумалась над его словами. Несомненно, это было правдой.
– Но среди них есть решительные противники. Я спорила с ними на этот счет, и никакая публичность тут ни при чем.
– Угу, – медленно ответил Касэй.
Они с Дао смотрели на нее.
– Так, значит, вы все равно это сделаете, – наконец заключила она.
Они просто смотрели на нее. Вдруг она поняла, что они больше не станут делать то, что она им скажет, как молодые ребята не стали бы подчиняться дряхлой бабке. Они насмехались над ней. Пытались придумать, как повыгоднее ее использовать.
– Нам придется, – ответил Касэй. – Это необходимо для Марса. Не только для Красных – для всех нас. Нам нужно быть на некотором расстоянии от Земли, и гравитационный колодец это расстояние восстановит. Без него же нас унесет вихрем.
Это был довод самой Энн – на встречах на Восточном Павлине она говорила то же самое.
– А если они попытаются остановить вас?
– Вряд ли у них это получится, – сказал Касэй.
– Но если все же попытаются?
Двое мужчин переглянулись. Дао пожал плечами.
«Так, – подумала Энн, глядя на них. – Значит, они хотят начать гражданскую войну».
Люди продолжали подниматься по склонам Павлина, заполняя Шеффилд, Восточный Павлин, Ластфлоу и остальные шатры на краю вулкана. Среди них были: Мишель, Спенсер, Влад, Марина и Урсула; Михаил с целой ватагой богдановистов; Койот, в одиночку; группа из «Праксиса»; большой поезд со швейцарцами; караваны марсоходов с арабами; суфисты и миряне; местные уроженцы из других городов и поселений Марса. Они собирались, чтобы со всем покончить. Местные объединяли усилия по всей планете, все системы жизнеобеспечения управлялись местными бригадами совместно с «Сепарасьон дель Атмосфер». Конечно, оставались еще мелкие очаги сопротивления наднационалов, как и отряды ка-кадзе, систематически уничтожавшие всякие попытки терраформирования; но гора Павлина, бесспорно, оставалась важнейшим местом в стоявшей перед всеми проблеме – либо завершить революцию, либо, чего уже побаивалась Энн, дать ход гражданской войне. Или и то и другое. Такое тоже когда-то случалось.
Она ходила на встречи, плохо спала по ночам, просыпалась в тревоге, даже когда дремала в переездах от одной встречи к другой. Воспоминания о встречах становились все более смутными: все они проходили в спорах, и от них не было никакого толку. Она лишь утомлялась, и нарушения сна не шли на пользу. Как-никак, ей было около ста пятидесяти лет, и за последние двадцать пять из них она ни разу не проходила геронтологической терапии, отчего постоянно чувствовала себя совершенно измотанной. С растущим безразличием она наблюдала, как другие обсуждают ситуацию во всех мельчайших деталях.
