добавление ко всем неприятностям службы ещё остроты реальной смерти явно не поспособствует повышению боевого духа. Какая-то зацепка в памяти подала сигнал, что для меня всё это не пустой звук.
– Стало быть вокруг нас, а мы в центре… С природным характером, значит, ты не согласен. Скажи, Егор, ведь это связано с твоей работой? – мысль окрепла и похоже стала правильной догадкой.
– С чего ты взял?
– Сам посуди, какой интерес может вызывать припрятанное нашими прапорщиками барахлишко, или бражка, затворённая автобатом? Ну не боевой же листок нашего караула они хотят почитать. Так что по всему, если и есть что-то достойное внимания, так это творческая научная работа, которую вы кропите во глубине сибирских руд.
– Эй наука, хватит лясы точить, – в распахнувшуюся с мороза дверь заглянул один из офицеров объекта, – транспорт подан, занимайте места согласно купленным билетам.
Военный хохотнул и скрылся за захлопнувшейся дверью.
– Все, бывай, – Егор быстро встал, – Ты уж не обессудь, посуду на тебя оставляю, – он кивнул на кружку с остывающим чаем.
– Главное усвой, вояка, добрым словом ты добьёшься больше, чем своим автоматом, даже если он и лучший в мире.
– Конечно не автоматом, – кричу ему вслед, – он слишком неудобен чтобы ходить с ним постоянно, а вот если пистолетом, вот добрым словом и пистолетом?
Егор, махнув рукой и исчез за хлопнувшей вслед ему дверью. Несмотря на то, что наши беседы с Егором носили шутейный характер, в этот раз меня несколько удивил его пацифистский настрой, ведь армия – это не место где все государственные проблемы решают мирным способом. «Вот пусть у дипломатов голова и болит», – подумал я, устраиваясь поудобнее, чтобы покемарить вполглаза.
Вспомнил я эти слова чуть позже, во время одного из караулов. Может быть потому что разговор с Егором был совсем недавно, а может потому что перепугался я до смерти, а сознаваться себе в этом ну никак не хотелось, а те, произнесённые им в тот вечер слова хоть как-то служили мне оправданием.
В общем, действительно, зачитали нам приказ, предостерегающий от вооружённых конфликтов с непонятными явлениями природы, призывающие при этом сохранять олимпийское спокойствие и твёрдость духа, проявлять высокие морально-боевые качества, дисциплину и прочую лабуду. А что при этом должен делать боец? А должен он грамотно, используя отличную боевую выучку, рельеф местности, находчивость и смекалку организовать наблюдение и своевременно докладывать командованию о происшествии и дальнейшем развитии событий. Представить все эти действия заиндевевшие мозги под шапкой-ушанкой наотрез отказывались, а вызов твёрдого духа, да ещё в морально-боевом облике, вызывал ассоциацию скорее спиритического сеанса, а не служебного рвения. Так, что одна половина так и не поняла, о чём идёт речь, а вторая, в самых лучших армейских традициях, восприняла с все с полным пофигизмом.
Дальше события разворачивались чересчур быстро. Тот роковой караул начинался как обычно. Единственное, чем он выделялся от предыдущих, тем, что на посты было включено много молодых солдат, не отслуживших и полгода. Сибирская зима была для них непривычна, особенно для горячих южных парней, которых в этом призыве было немалое количество. Ночь кстати обещала быть достаточно морозной, что не добавляло энтузиазма ни новичкам, ни бывалым старичкам.
Примерно после двух часов ночи, после только что завершившейся смены, когда в караулке воцарилось умиротворение, тихо и незаметно отправляющее всех в царство морфея, раздалась трель постового вызова.
– Помощник… Рядовой Коробков … – помощник начкара по спецсвязи зевнул и решил сократить диалог до минимума. – Чего тебе?
Недолгая пауза, а потом уже немного взбодрённым голосом:
– Товарищ лейтенант, послушайте сами.
– Чего ещё там, – бросил лейтенант, недовольный тем, что его вывели из состояния лёгкой дремоты, которая уже так проникновенно расслабила тело и разум. – Чего ты мне тут загадки загадываешь, доложи по форме!
– Да вот Керимову черти мерещатся, – Коробков тыкнул пальцем в трубку, – может от холода того… Крыша съехала?
– Сейчас ему крыша приедет, мало не покажется. Кто у него разводящий, чей этот пост?
– Мой, – я вполуха слышал эту перебранку и тянуть время не имело смысла.
Из-за моей спины выглянул Авдеев, только что сменившийся с этого поста:
– Короб, что там несёт этот паникёр, – Авдееву очень не хотелось выбираться из тёплого помещения. – Как я на посту, так тишина и покой, а у этого салаги все страхи мира в одном месте собрались.
– Глаза, говорит, красные видит, – Коробков перевёл взгляд с лейтенанта на Авдеева, – и они движутся.
Тут признаться у меня что-то в мозгу и забрезжило. У начкара по-видимому тоже, потому что он спокойно, чересчур спокойным голосом произнёс:
– Водителя подымайте и вперёд, – потом добавил с угрозой – норматив по выдвижению знаете, жду доклад с поста. Время пошло.
Добрейшей души человек, надо сказать. А вот мог бы и бегом отправить. Так что повезло нам несказанно. Авдеев это прочувствовал сразу, почти дембель все-таки. Интуиция и нюх как у орла, как в одной песне поётся. К концу службы развиваются все полезные качества, позволяющие переносить тяготы и лишения воинской службы без лишнего напряга, а если повезёт, то и с некоторой степенью комфорта.
Раз, и мы спешно набросили шинели. Два – мы выхватили из пирамиды свои автоматы. Три – мы буквально вынесли из караулки очумевшего водителя и запрыгнули в уже застывшую шишигу.
– Давай братан, на посту чп, в норматив не уложимся, тебя с нами летёха бегать заставит, – вываливал я на обалдевшего водилу последние новости.
Мотор поворчал, но вскоре уверенно затарахтел, и мы выкатились на лесную дорогу.
Только вот по мере приближения к посту становилось все более жутковато. Даже водитель, который, судя по сонному выражению на лице, вёл машину на автопилоте, окончательно пробудился и посматривал по сторонам с заметным беспокойством.
Шишига высветила фарами ворота охраняемого объекта. Из-за решётки белело лицо прижавшегося к ней часового.
– К машине! – уставные команды способствовали сохранению рассудка и внушали чувство, что ситуация под контролем.
Авдеев суетился больше обычного и это выдавало его напряжение. Безмолвная темнота, тусклый холодный отсвет снега дополняли общее гнетущее беспокойство. Водитель не выключил фары, и они прорезали темноту подобно свету маяка.
Щит зарядки оружия темнел далеко в стороне, делать крюк не было никакого желания.
– Пристегни магазин, – я привычным движением прищёлкнул свой. Второй щелчок свидетельствовал, что команда понята правильно. Поправив подсумки и ремни, мы скорым шагом затопали к объекту.
Часовой попробовал доложить, но то ли от мороза, то ли он действительно перепугался так, что зуб на зуб не попадал, а только вместо простой фразы мы услышали
