Сима спрыгнула с кровати и направилась к двери впереди меня, время от времени поглядывая через плечо в мою сторону и чему-то радуясь. Она взмахнула рукой, изображая абракадабру симсилябима, и дверь с тихим шипением открылась. Я хмыкнула. Тоже мне – позерка. Серафима не оскорбилась и помчалась впереди меня вприпрыжку, на ходу гася перестук моих каблучков. Это я поняла потому, что после первых двух «тук-тук» я начала передвигаться, как индеец в дебрях Амазонки, совершенно бесшумно.
Навстречу нам никто не попался, это радовало. Лишних свидетелей я стеснялась, все ж на дело шла в некотором роде – делать своему мужчине сюрприз, заранее предвкушая его удивление.
– Гы, – вдруг изрекла Сима.
– Что? – шепотом спросила я.
– Тайлар Грейн решил посмотреть свою каюту. – Перед моими глазами появился маленький экранчик, на котором мой Роман находился в крайней степени негодования.
– Я этому ящеру шею сверну, – прозвучал в ушах голос моего Отелло, и я умилилась.
А потом Рома ринулся на выход.
– Здрасти, – выдала я, когда дверь на капитанский мостик открылась и мы встретились. – Вы не ждали, а мы приперлись.
– Инна? – изумленно спросил об очевидном факте Грейн.
– Нет, Жора-гардеробщик, – хмыкнула я. – Пустите, дяденька, погреться, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Рома рывком втянул меня на мостик, словно опасался, что я сейчас поверчу задом и свалю в произвольном направлении, и дверь за нами закрылась. Симы рядом уже не было.
– Ты почему не спишь? – спросил он, все еще находясь под впечатлением от пустой кровати.
– Пришла с инспекцией, удостовериться, что ты здесь не закатил оргию со стриптизершами, не обливаешь их пивом и не посыпаешь чипсами, – важно ответила я. Уточнять, о чем я говорю, Рома не стал, только хмыкнул. – Ну раз ты верный муж и на работе не пьешь, то я иду спать с чистой совестью.
Я сделала шаг в сторону двери, и меня тут же вернули обратно.
– Умерла так умерла, – изрек со смешком Рома и склонился к моим губам.
– Прогрессируешь, красавчик, – усмехнулась я, сплетая пальцы на его шее.
– Мне Сима подсказывает и переводит, – прошептал он.
– Предатель, – тут же раздалось из ниоткуда. – Я ему по-братски, а он…
– Серафима Просветитель, – негромко рассмеялась я.
– Да ну вас, – фыркнула Система и замолчала.
Рома завладел моими губами, уже так знакомо погружая в мучительно-сладкое состояние первого желания и нежнейшей истомы. Но я все-таки прервала поцелуй, взяла его за руку и потянула к креслу. Мой инопланетянин не стал сопротивляться, позволив мне занять его место. Сам Рома оперся на спинку кресла, из-за чего низко согнулся, и его дыхание коснулось моего затылка. Я на мгновение зажмурилась от приятных мурашек, скользнувших вдоль позвоночника.
– Ром, Сима сказала, что ты романтик, – сдала я хитро сделанную программу.
– Да? А моя мама говорит, что я бесчувственный тип. – я не увидела, но почувствовала его улыбку. – У нас главный романтик в семье – мой отец.
– Я и думаю, что Сима ошиблась. Я пока из романтики только швера видела. – Я задрала голову и посмотрела в глаза Ромы, который вдруг смутился.
– Я исправлюсь, – пообещал он и поцеловал меня в кончик носа. – У нас и времени даже толком побыть вместе нет. – Это Рома произнес немного зло, и я поняла, кому данная претензия адресована.
Я все еще сидела, задрав голову, и мужчина ласково провел по моей щеке тыльной стороной ладони, очертил кончиком указательного пальца контур губ и вновь склонился, захватывая мои губы в сладкий плен поцелуя.
– Я все чаще думаю, за что мне Вселенная послала тебя, маленькая? – чуть хрипло сказал он.
Ага, помню, один из моих винторогих задавал мне подобный вопрос, только звучало это несколько иначе.
– Журавлева, тебя в спешке делали! У тебя в голове ветер свищет, я отсюда слышу! Ау, есть кто дома?! Я до сих пор себя спрашиваю, за каким хреном повелся на твою смазливую мордашку и связался с тобой? Ты же толком готовить даже не умеешь! Это что, макароны?
Возмездие за хамство не заставило себя ждать. Макароны повисли на ушах страдальца, а старый бабушкин дуршлаг не вынес встречи с головой бывшего возлюбленного и помялся. Огреб, короче, по полной. Не дуршлаг, разумеется, а винторогий. Я тогда еще с подругой заболталась по телефону и случайно сунула его любимую белую рубашку с черным бельем. Рубашка приобрела унылый серый цвет. Потом она же летела на голову мерзавца с балкона моей квартиры, когда бывший стремительно уносил ноги от моего праведного гнева и дальнейшего возмездия. Он после мириться приходил, правда, только я дверь не открыла, проложив ему маршрут следования в словесной форме. Не терплю хамов, зверею.
– Ты хотел сказать, что тебя за что-то наказали? – улыбнулась я.
Рома отрицательно покачал головой.
– Наградили, – ответил мой наивный мужчина, обошел кресло и опустился передо мной на колени.
Ладони липового романтика обняли мои щиколотки, приятно согрев кожу, поползли вверх и остановились на коленях, поглаживая их. От взгляда синих глаз мне вдруг стало жарко. Дыхание прерывалось даже без откровенных прикосновений. Рома по-прежнему просто поглаживал мои колени и не сводил взгляда с моего лица. А что означает ЭТОТ взгляд, я уже знала – наслаждение.
– Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего? – все тем же приглушенным и невозможно сексуальным голосом с легкой хрипотцой спросил меня мой мужчина.
– Что? – эхом отозвалась я, не в силах разорвать незримую связь, сплетавшуюся из наших взглядов.
– Такого нет, – улыбнулся он. – Потому что мне нравится все. – Рома приподнялся, и наши лица оказались на одном уровне. – Твое лицо, – его ладонь огладила мои скулы, спустились к подбородку, взяв его в мягкий захват. – Твои губы, – и он закружил меня в вихре пьянящего поцелуя, делая его глубже, исследуя языком мой рот, доводя меня до первых, едва слышных стонов. – Твоя шейка, – и мужские губы заскользили по шее, лаская кожу теплым дыханием. – Плечи, – его ладони огладили мои плечи, чуть сжали и спустились до кистей, переплетая наши пальцы. – Твоя грудь, – тяжело сглотнув, произнес он и прикусил через тонкую ткань платья напрягшиеся горошины сосков, сначала один, потом второй. – Твой живот, – я всхлипнула, когда мужчина вновь опустился вниз. – Ножки, – мои ладони вцепились в подлокотники, как только его руки вновь заскользили по моим ногам, от щиколоток до коленей. – И то, что между ними, – выдохнул Рома и развел мои ноги в стороны.
Из моего горла вырвался хриплый стон, когда Рома покрыл легкими поцелуями внутреннюю поверхность бедер, приближаясь к самому сокровенному. Кресло вдруг стало шире, подлокотники удлинились, и Грейн поднял на них мои ноги, задирая узкий подол платья и полностью открывая себе вид моего естества. Легкий румянец смущения исчез с моего лица, как только мужские губы коснулись уже влажных складочек лона.
