— Рейн, ты же любишь музыку? Знаешь, многие композиторы творили, вдохновляясь христианскими смыслами…
Мы перемещаемся в гостиную, и я долго играю все, что приходит в голову.
Рэйн сидит, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Я несколько раз оглядываюсь на него, мне даже приходит мысль, вдруг ему плохо. Я встаю и подхожу к нему. Он поднимает голову:
— Я просто думаю… Вот жил я себе, доживал, спокойно ждал смерти, а потом появилась ты, взбудоражила и перевернула…
— Ну извини! Я не хотела!
— Я тебя и не упрекаю…
Какое-то время мы просто молча смотрим друг на друга, потом я предлагаю:
— Знаешь, дома я пела много христианских песен и гимнов, псалмов, мне это всегда нравилось, а здесь нельзя. Я иногда ловлю себя на том, что начинаю что-то напевать, но потом спохватываюсь.
— Давай!
Петь я любила всегда. Наверное, это тянется из детства. Ожидание праздника, собирается вся семья, все радуются, мы вместе поем. Рождество, Великий пост, Пасха — и везде свои песнопения, одно другого прекрасней. С каждым годом, с каждым циклом суть происходящего осознается все глубже и глубже, и все новые и новые смыслы начинаешь улавливать в песнях.
Вот и сейчас, я пою давно знакомые вещи, но открываются они какими-то неожиданными гранями. Наконец, я больше не в силах продолжать. Я ощущаю себя то ли совершенно опустошенной, то ли наоборот, переполненной.
— Не могу больше, — шепчу я.
— Уже поздно, тебе пора, — тихо отзывается Рэйн. Я прощаюсь, он смотрит мне вслед, и глаза его как-то странно блестят.
Я успеваю навестить его еще несколько раз. И одна, и вместе с Кейном. И с Айли и Неей тоже. Он уже лежит в постели, но наотрез отказывается от поездки в клинику. А на все увещевания отвечает:
— Дайте мне умереть по-человечески!
Мы много говорим, абсолютно откровенно и обо всём. Все мои страхи и опасения улетучиваются, как только я переступаю порог его дома. Нисколько не таясь, я читаю ему со своего инта Евангелие и разные молитвы, пою о Христе, ангелах и угодивших Богу людях. Я совершенно отчетливо ощущаю, что прямо сейчас надо мной распростерт покров, нарушить который не в силах не то что какая-то там служба безопасности, но даже все силы Тьмы, беснующиеся в своей злобе и ненависти.
Когда я ухожу от него в тот, последний, раз, в моем сознании возникает странный образ — будто я связываю воедино разорванную нить в каком-то сложном, вытканном узоре, разглядеть который целиком у меня почему-то не получается.
Рэйн умер, и я узнаю, что он оставил мне свой дом и приличную сумму денег.
Зачем мне это, — думаю я. — У меня все есть. А то, что мне нужно, за деньги все равно не купишь.
* * *
Я иду по улице, и вдруг мне заступает дорогу тен Заро. Он приветствует меня и говорит:
— Нам с тобой есть, что обсудить! Здесь рядом подходящее для этого место!
Меня прошибает страх. Но Дейн указывает на раскрытую дверь ближайшего кафе:
— Посидим немного, поговорим!
Я решаю, что так действительно будет лучше.
Он подводит меня к столику и заказывает два фруктовых десерта. Я собираюсь с духом и говорю:
— Прости, я нехорошо поступила! Я не должна была тебя обманывать.
Он, кажется, удивлён.
Официантка ставит перед нами заказ. Я шевелю ложечкой в своей вазочке.
— Ответь мне только на один вопрос! — произносит Дейн. — Ты действительно любишь тен Наро? Или за вашим браком скрывается нечто иное?
Я чувствую, как сжимается сердце. Ну что я могу ему ответить? Наконец, я овладеваю собой.
— С какой это стати я должна перед тобой отчитываться, отвечая на совершенно нелепые подозрения? — говорю я, глядя ему в глаза.
— Что ж, надеюсь, ты будешь счастлива с этим выскочкой! — произносит Дейн и встаёт, чтобы уйти.
— А ну, постой! — кричу я. — Присядь и послушай вот это!
Я разворачиваю экран и включаю кусочек записи собрания клана тен Наро, на котором отказались извергнуть Кейна.
Я останавливаю аудио и добавляю:
— И если ты хоть раз, неважно кому, скажешь, что Кейн — аферист или что-то подобное, я тебя… уважать перестану!
И опять я разговариваю с ним, как с человеком из своего родного мира. Что в нем заставляет меня это делать?
На лице тен Заро появляется странная усмешка. Я смотрю ему в глаза. Там нет ни злобы, ни агрессии, ни даже вожделения. Только печаль.
Я растерянно бреду по улице и думаю о только что произошедшем. Мне жаль, что всё получилось именно так. Я чувствую, я уверена даже, что этот Дейн — очень хороший человек. Могла бы я его полюбить? Не знаю. Он притягательный, конечно. И я бы очень хотела, чтобы у меня был такой друг. А ещё лучше — старший брат. Дейн, кстати, один в семье. Наверное, он чувствует себя одиноким. Но я ничем не могу ему помочь. Потому что мы — враги. Я опять возвращаюсь к тому, что этой войны не должно было быть. Но разве в человеческих силах это изменить?
Глава 52
Кейн решает не тянуть больше с покупкой мобиля и на следующий день мы отправляемся в салон. Я не разбираюсь в наземном транспорте от слова совсем, и он сам выбирает для меня мощную и красивую машину.
На следующий день, когда я паркуюсь на одной из центральных улиц, прямо передо мной нагло втыкается какой-то старый и облезлый мобиль. Его водитель окидывает мой завистливым взглядом и цедит сквозь зубы:
— Насосала!
Я стою в полной растерянности, не понимая, о чём он вообще. Дома я спрашиваю об этом Кейна. Он объясняет. Ещё и смеётся, глядя на выражение моего лица.
Это просто непредставимая мерзость! Но, кажется, я начинаю понимать, почему на Старом Айрине такое странное отношение к женщинам.
Я уже знаю, что тут можно достичь уважения двумя путями — добиться успеха в каком-нибудь сложном и опасном деле, либо заработать много денег. Но даже если ты, будучи женщиной, покоришь обе эти сферы, всё равно найдётся кто-то, кто тебя обесценит! Боже, как я хочу домой…
Чтобы немного развеяться, мы с Кейном отправляемся в кругосветное ретро-путешествие на дирижабле. Я не могу устоять перед очарованием Старого Айрина. Но чему тут удивляться? Ведь это родина и моих предков тоже.
После этого путешествия у меня появляется странное чувство завершенности. Как будто я чего-то достигла.
Глупость какая, — думаю я. — Чего я тут достигла-то? Позора перед людьми? Столько знаний и навыков порастеряла, научилась лгать и притворяться. Увидел бы меня кто-нибудь из наших, ужаснулся бы… Разве что музыка, да, вот это, наверное, единственное, в чем я тут продвинулась. Исследование системы Старого Айрина? Но кому от этого толк?
Вскоре я слышу очень странную вещь от Марка тен Норн:
— Ты с нами уже второй год, и всё это время я наблюдаю, как дерзко и красиво ты прогибаешь под себя наш мир!
Я смеюсь и говорю:
— Я не прогибаю! Оно само как-то получается.
Марк улыбается в ответ, а я добавляю:
Если бы не ты, ничего этого просто бы не было…
А потом я задумываюсь, почему же сама так часто ощущаю себя беспомощной игрушкой в руках судьбы?
* * *
Я еду в дом тен Норн заниматься музыкой с Айли и Леей. За компанию со мной туда отправляется и Кейн. А после урока он заводит с Леей несколько странный разговор. О персонале из экопоселений. Впрочем, Лея живёт в богатом доме, и ей есть что сказать. Кейн почему-то сворачивает на обсуждение Винни.
— Они все такие зажатые, как будто опасаются, что их тут в городах обманут или чего похуже. Такое, кстати, случается. Но так-то они честные. Недаром няньки почти все оттуда. Им не страшно доверить детей. Они точно не посадят ребёнка перед экраном инфосети, и не будут вести в его присутствии похабные разговоры с подружками. Они вообще детей любят. И Винни такая же. Она обожала играть и просто разговаривать с моим младшим братом. И мне с учёбой пару раз помогала. Даже Тэми чем-то напомнила, примерно в таком же стиле всё объясняла. Жаль, что она сейчас в Велию уехала учиться.
