— Прямо так? — спросил Луций Тумидус. — Без звонка?
Старик нервничал. Улыбка от уха до уха, радушие в каждом жесте. Мимика и жестикуляция противоречили сказанному. Клоун, подумал Юлий. И удивился, потому что подумал это с любовью. Возможно, впервые с того дня, когда отец перешел из наездников в коверные. Юлий, что бы ни считали по этому поводу окружающие, часто думал об отце с любовью. Стесняясь выразить чувство на деле, он ограничивался мыслями. Сейчас любовь, хитрая бестия, включила в себя раздражающее слово «клоун».
— А что? — Юлий пожал плечами. — Я не могу навестить отца?
— В будний день?
— Я взял отгул. Ты же знаешь, я часто работаю сверхурочно. У меня отгулов накопилось — тьма. Вот, подумываю слетать куда-нибудь с Валерией на месяц. Скажем, на Китту…
Луций вздрогнул, но быстро справился с волнением. Улыбка превратилась в понимающую гримасу:
— Китта? Это рай. Хорошая идея…
Ну да, вспомнил Юлий. На Китте — Гай. Изменник и все такое. Отец боится, что мы встретимся, что я сорвусь, наговорю оскорблений, а Гай набьет мне морду. В детстве я никогда не умел промолчать там, где следовало бы держать язык за зубами. А Гай, с его-то вспыльчивостью, всякий раз прибегал к кулакам — верному средству, лучшим в мире аргументам. Позже отец задавал трепку нам обоим, прекрасно зная, что не поможет.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Юлий.
Подозрительный взгляд Луция был ему ответом. Старик нахмурился:
— Что-то с Марком?
— Нет. С чего ты взял?
— Будний день. Внезапный прилет. Интерес к моему здоровью. Тут два варианта: что-то случилось с тобой — или с Марком. Второй вариант мне кажется более вероятным.
— Служит, — Юлий еще раз пожал плечами. — Все нормально.
— Ты уверен?
Змея, подумал Юлий. Ядовитая змея, госпиталь в низовьях Формизары. Изложить отцу версию лысого? Ложную версию, которая едва ли не предпочтительней, чем правда. Лысый с пеной у рта доказывал, что это — наилучший вариант. Старику так будет проще: он сумеет подготовиться к худшему. Если внук вернется, это для деда станет вдвое большей радостью. Надеждой, переплавленной в счастье. Если же нет… Беду легче встретить, когда ты ждешь ее визита.
— Уверен? — повторил Луций.
Лысый, размышлял Юлий. В случае чего, лысый их всех похоронит. Марка, Салония, Пасиенну, остальных. Змея, боевые действия в глуши, корабль не вышел из гипера… Похоронки разлетятся по семьям. Рабов переоформят на наследников. Что с того, что некий Юлий Тумидус в курсе о рейдах кораблей внешней разведки за край Ойкумены? Лысый сдержал слово: Юлию объяснили, где сейчас находится Марк. Координат системы, разумеется, не дали, но это ерунда. Неужели за краем Ойкумены действительно творится такая бесовщина? Юлий представил себе Ойкумену — тарелку с супом — и темный, прожорливый мир за границами тарелки. Представил и испугался. Он редко покидал Октуберан, предпочитая отдыхать на местных курортах.
— Да, — ответил Юлий. — Уверен.
И крикнул, салютуя рукой:
— Привет, Пак! Ждешь гостей?
Не поверил, решил он, стоя спиной к отцу. Ложь — не моя территория. В смысле лжи старый клоун даст сто очков форы инженеру-энергетику средних лет.
— Ага! — откликнулся карлик. — Хочешь водки?
— Ты поздоровался с Паком, — тихо сказал отец.
Злюсь, отметил Юлий. Надо спокойней.
— Да, поздоровался. А что?
— Ты поздоровался первым. Ты никогда раньше этого не делал. Ты точно уверен, что с Марком все в порядке?
Не отвечая, Юлий следил за карликом. Пак колдовал над мангалом, распределяя пышущие жаром угли в железной утробе. Впрочем, предлог «над» в данном случае служил фигурой речи. Они были, считай, одного роста: карлик и мангал. Смешной цирковой трюк: Пак, подпрыгивая, шевелит угли кочергой. Юлий знал, что позже, когда придет время закладывать шампуры, Пак присядет на корточки, подкрутит суставчатые, будто у насекомого, ножки мангала, раздастся щелчок — и раскаленный короб опустится на уровень пояса карлика.
Он не в первый раз видел, как Пак стряпает.
— Водки, — напомнил Юлий. — Хочу.
Луций взял бутылку и стаканчик:
— Айвовой?
— Отлично.
— Пятьдесят один градус.
— Боишься, что я напьюсь? Начну буянить, испугаю твоих гостей?
Старик молча налил водки на два пальца.
— Мне уехать? — спросил Юлий.
— Твое такси улетело.
— Я вызову другое.
— Не надо. Оставайся. Мы рады тебе.
— Ты беспокоишься, папа, — Юлий сделал глоток. Водка обожгла горло. — Я же вижу, ты весь на нервах. В твоем возрасте… Извини, я говорю глупости. Ты не хочешь, чтобы я встречался с твоими гостями? Скажи правду, и через десять минут меня здесь не будет. Без обид, честное слово.
Луций улыбнулся. Это была улыбка человека, принявшего решение.
— Оставайся, — кивнул старик. — Я прокляну тот день, когда выгоню сына из дома. Я не родина, у меня в семье изгнанников нет.
Клоун, подумал Юлий. Это не он, это я клоун.
И окаменел, глядя в небо.
Над холмом, медленней тополиного пуха опускаясь к земле, плыла молния — белая, изломанная, с зубчатыми подпалинами. За молнией, ближе к реке, двигалось облако, похожее на орхидею. Юлий даже не предполагал, что существуют черные, насквозь прошитые серебром облака. Миг, и облако ускорило движение, выбралось на первый план, затмив свет молнии, похожий на первый снег. Они легли на траву, огонь и тьма. Распались на числа, знаки, образы, силуэты.
— Гости, — тихо произнес Луций. — Ты же хотел знать…
Люди шли к веранде. Четыре женщины, одна из которых была молнией, состоящей из чисел и знаков. Четверо мужчин, бывших облаком: черное с серебром. Юлий смотрел на того, кто шел первым. Глоток, еще глоток — водка помогала слабо, верней, не помогала вовсе. Стакан опустел. Трезвей трезвого, Юлий спрашивал себя, правильно ли он поступил, оставшись с отцом, и не находил ответа.
Гай Октавиан Тумидус поравнялся с братом.
— Давно не виделись, — бросил полковник.
— Давно.
— Ты изменился.
— Вряд ли. Ты забыл, как я выгляжу.
— Валерия с тобой?
— Валерия на работе. Я взял отгул.
— Это отец предупредил тебя, что я прилетаю?
Юлий Сергий Тумидус сделал шаг навстречу:
— Нет. Я просто так.
Правильно, уверился Юлий. Я поступил правильно.
— Обнимитесь, идиоты, — подсказал старый клоун.
Часть вторая
Остров Цапель
