— Да, — произнес центрогалактианин. Затем, после секундной паузы, он продолжил, как показалось Майлзу, немного тяжеловесно:
— Мы были почти уверены, что вы не ожидали помощи. Но если это действительно так, вопрос остается, почему же вы это сделали.
— Нам не оставили выбора, — ответил Майлз.
— Не оставили выбора? — центрогалактианин удивленно посмотрел на него. — У вас был выбор. Уйти, как приказано.
— Нет.
Еще раз Майлз почувствовал, что находится между двух точек зрения центрогалактиан и его товарищей по экипажу. Ни одна из них полностью не раскрывала ситуацию и то, что произошло во время их встречи с Ордой.
Сейчас Майлз не мог удовлетворить ни тех ни других, даже если бы заставил понять то, что понял сейчас.
— Может быть, из-за того, как вы сказали, что мы — примитивные по отношению к остальным в Боевом Порядке, — медленно произнес Майлз. — Но мы делали выбор не головой, а сердцем. Не думаю, что могу объяснить вам это.
Я только расскажу, что это такое. Вы не можете взять таких, как я сам, и тех, кто со мной, отвечающих за свой народ, и поставить нас между врагом, несущим полное уничтожение, и этим народом и ждать, что мы сможем отойти в сторону, оставив наши миры беззащитными только из-за того, что логика говорит о проигрыше в сражении.
Он сделал паузу. С самого начала огромный шар, заполненный зрителями, оставался безмолвным, но Майлз все же чувствовал на себе сфокусировавшееся внимание, задержанное дыханием сотен тысяч или миллионов слушателей. Он продолжил:
— Может быть, я вообще не могу заставить вас понять это. Но если бы мы ушли без боя, то оставили бы наши цивилизации на смерть. И мы не смогли это сделать. Мы из другого теста и не можем хладнокровно спасаться, если наддам народам грозит опасность. Спасение при таких обстоятельствах потребовало бы такого самоконтроля, которым никто из нас не обладает.
Он снова прервался. Шар по-прежнему слушал.
— Наш народ, — продолжил Майлз, — часть нас, как руки и ноги — части нашего тела. Мы не можем покинуть их ради спасения бесполезного обрубка.
Если смерть найдет наши планеты, то последнее, что мы сможем сделать, это встретить смерть вместе с ними. Мы не принимали никаких обдуманных решений. Повторяю, здесь сработал инстинкт: убить как можно больше врагов прежде, чем убьют нас. Если бы мы улетели, и обнаружили наши цивилизации мертвыми, ТОГДА мы все равно напали бы напали на Орду. Не задумываясь, мы попытались бы уничтожить как можно больше до того, как убили бы нас.
Майлз замолчал. Тишина, последовавшая за его словами, длилась долго.
Но наконец ее прервал высокий центрогалактианин, стоявший посередине вместе с экипажем «Боевой Шлюпки».
— Тогда мы оказались правы, — медленно произнес он. — Именно ваше примитивное естество вызвало это, а понять этого мы не могли из-за того, что давно его лишились. Вы все еще стоите на той ранней дороге, которую мы уже давным-давно покинули. Только не подумайте, что мы менее вам благодарны из-за того, что вы нам только что сказали.
Он чуть повернулся, чтобы смотреть прямо на Майлза. Казалось, центрогалактианин говорил только с ним.
— Неважно, откуда это пришло — из желания, от ума или инстинкта, факт остается фактом: вы изменили ход сражения и спасли нашу Галактику. Что мы можем сделать для тебя и остальных, чтобы отблагодарить вас?
Майлз уже приготовился к этому вопросу. И сейчас он ответил быстро, прежде чем смог сказать кто-нибудь из экипажа «Боевой Шлюпки».
— Мы хотим остаться независимыми, — ответил Майлз, — а многое из того, что вы можете нам дать, повредит этому. Но есть несколько вещей…
Нас собрали вместе на борту «Боевой Шлюпки», и мы хотим, чтобы наши расы поддерживали между собой связь. Поэтому дайте нам корабли или научите, как строить свои собственные, чтобы наши двадцать три цивилизации могли общаться.
— Корабли и необходимые знания, которые вы просите, — ваши, — ответил центрогалактианин. Он помедлил. — И если в будущем вы захотите от нас чего-нибудь еще, мы предупредим, как с нами связаться.
— Спасибо, — поблагодарил Майлз. — Но я думаю, это не потребуется.
Осеннее солнце заканчивающегося года подходило к полуденным часам над высокими берегами Миссисипи около Миннесотского университета, когда посол расы, называющей себя Рахсеш, вышел из правительственной машины, остановившейся на дороге, тянущейся по западному берегу реки. Люди в штатском охраняли небольшую зеленую лужайку, бегущую к краю обрыва. Узнав инопланетного посла, охрана пропустила его через свои ряды. Он один пошел по траве туда, где спиной к нему стоял человек, рисовавший на большом мольберте. Девушка брюнетка, читая, тихо сидела рядом с ним на раскладном стульчике.
На художнике были светлые брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. На его голых руках, кистях и пальцах виднелись полосы серой, голубой и желтой краски, а полотно потяжелело от мокрых красок разных цветов. Посол с Рахсеша, подойдя тихо и осторожно, встал у его плеча.
— Я прервал тебя, друг Майлз? — спросил он рисовавшего.
— Нет, — Майлз покачал головой, не оглядываясь. — Я уже все сделал, Луон. Осталось только несколько завершающих мазков. Ты встречался с моей женой Мэри?
— Нет. Я польщен этой встречей. Продолжай заниматься своим делом, друг Майлз, я могу подождать.
— Нет. Слушай, — спросил Майлз, не поворачиваясь, — ты знаешь, что ты первый? Никто из экипажа «Боевой Шлюпки» еще не добрался до Земли?
— Я думаю, они скоро будут здесь. Разве все цивилизации выбрали своих бывших представителей послами? Мне кажется, могут найтись некоторые, кто пожелает прислать кого-то другого.
— Не сейчас, — возразил Майлз. Его заостренная кисточка легко прикоснулась к холсту, оставив после себя желтизну. — Все двадцать три цивилизации ищут максимум понимания у других, которое возможно только через тех, кто уже познал других. Я уже попытался высказать это в отправленном мною послании другим расам. Ты должен был заметить мою рекомендацию в письме, посланном на Рахсеш.
— Я заметил, — ответил Луон, всматриваясь в холст с некоторым интересом и удивлением. — Но я подумал, что эта рекомендация скорее всего объясняется чем-то, что касается меня.
— Нет, — сказал Майлз.
В течение нескольких секунд они молчали. Майлз работал над своей картиной.
— Помнишь, друг Майлз, — задумчиво произнес Луон, — когда центрогалактиане спросили тебя после сражения с Серебряной Ордой, что мы хотим в награду, и ты ответил им, даже не посоветовавшись с остальными.
