Майк показал нож Джека. Лицо мясника вытянулось от удивления:
— О, майн херц, это есть мой нож! Как он попадать преступник?
— Ты уверен, Том? — Норман приблизился к Грифферу. — Может быть, ты знаешь, кто это?
Детектив протянул мяснику фоторобот Джека-Потрошителя. С минуту мясник молчал, разглядывая фото. Потом его бросило в жар, на лбу выступили капли пота. Майк готов был поклясться, что волосы на голове Гриффера зашевелились.
— О, майн херц! — взяв, наконец, себя в руки, мясник приложил палец к губам. — Тсс… не говорить ни один слово. Гоу!
Майк пошел следом за хозяином дома. В детской они остановились у вольера, и Том молча указал на резвившихся там малышей. Ничего не понимая, Майк стоял рядом с вольером до тех пор, пока один из тройняшек не потянул игрушку у другого. Его лобик нахмурился, глаза сузились… И Норман узнал в нем черты Джека Потрошителя!
— Мистер Норман, этот преступник имел моя жена.
— Пошли, Том, — детектив участливо положил руку на плечо Гриффера. — Ты должен рассказать мне все. И поставь кофе. Мы со Стивом с утра ничего не ели.
Выслушав путаный рассказ мясника об исчезновении детей, об Элен, Норман попросил разрешения осмотреть ее комнату. Бегло взглянув на платяные шкафы с бельем, на постельные принадлежности, Майк перешел к книжной полке. Пролистав один томик за другим, он, наконец, нашел то, что искал — в книжке Байрона вместо портрета поэта была вклеена фотография Джека Потрошителя!
Майк поставил томик на место и попросил у Тома разрешения поговорить с его женой наедине.
Когда она вошла в спальню, Норман с трудом узнал в похудевшей, изможденной женщине ту Элен, которую он когда-то знал.
— Садитесь, миссис, — Майк спокойно и определенно посмотрел ей в глаза, — поверьте, я не стал бы задавать вам этих вопросов, если бы от них не зависела жизнь многих людей, в том числе и ваша собственная…
— Спрашивайте, что хотите, — равнодушно ответила женщина.
— Скажите, вы никогда не изменяли мужу?
— Я не имела ни одного мужчины, кроме него, — твердо ответила Элен.
— Тогда скажите, кто этот мужчина? — Майк снял с полки книгу Байрона и показал фотографию Джека.
— Не знаю, — пробормотала, покраснев, жена мясника.
— Хотите, скажу я? Это Джек-Потрошитель — гнусный убийца, умерший в 1910 году в тюремной больнице.
Лицо Элен побледнело. Майку показалось, что сейчас она лишится чувств. Но женщина овладела собой.
— Можно продолжать?
— Да.
— Вы являетесь жертвой какого-то страшного эксперимента. За ним стоит смерть и хаос. Ужасные призраки, доставленные сюда из преисподней. Вы, конечно, можете ничего не сказать мне, но когда я уйду, вы останетесь с ним один на один. Ну что, мне уйти? — Майк повернулся к двери.
— Нет!
— Я понимаю, вам трудно говорить об этом. Начните хотя бы с портрета. Откуда он у вас?
— Не знаю. Книгу купила я сама. Портрета там не было. Я помню совершенно точно. Потом как-то я открыла ее и увидела портрет. С тех пор я не могла уснуть, не взглянув на него перед сном. И, наконец, случилось самое отвратительное… — Элен умолкла.
— Продолжайте, — Майк протянул ей стакан воды.
— В постели, когда мы были вместе с Томом, я закрывала глаза и представляла, что это не Том, а тот человек. Я ощущала его физически. Муж переставал для меня существовать в такие моменты. Его место занимал тот, кого вы называете Джеком Потрошителем. Все происходило вот на этой кровати, — Элен коснулась рукой покрывала и покачнулась, испытав неожиданный приступ дурноты.
Все поплыло перед глазами и она увидела Джека, кувыркающего ее по постели, судорожно хрипящего в экстазе. Это отвратительное видение отогнал голос Майка:
— Продолжайте, Элен, я вас слушаю.
— Остальное вы знаете, мистер Норман. Родились дети. Они похожи на того, умершего в 1910 году. И не только внешне.
— Вас оплодотворил монстр, вышедший из могилы. Скажите, вам не страшно, Элен?
— Разве я похожа на счастливого человека?
— Тогда идемте, сейчас это должно будет кончится.
Элен вцепилась в кресло, словно Майк собирался тащить ее насильно.
— Послушайте, миссис, Джек скрывается в доме. Вам не следует оставаться одной.
— Я никуда не пойду, мистер Норман.
Детектив решительно направился в детскую. Теперь он знал, где искать Потрошителя.
Последние несколько шагов и несколько секунд отделяли его от монстра. Приблизившись к вольеру, Майк взвел курок. Близнецы вздрогнули и повернулись к нему. Их недетские глаза тускло засветились, как встречные фары на горизонте. Изумленный Майк наблюдал, как этот свет набирает силу. Холодное адское пламя, низвергаясь из их глазниц, заполнило комнату. В волосах Майка потрескивали электрические разряды, его одежда фосфоресцировала и трепетала, как на ветру.
Словно со стороны Майк услышал свой голос:
— Джек, ты арестован!
Он произнес это, понимая, что уже не сможет не только защелкнуть наручники, но даже нажать на курок.
Стены и пол дома содрогнулись! Сноп белых искр полетел через голову Нормана и он увидел, как близнецы стали расти, превращаясь во взрослых мужчин. Словно из пустоты возникла волосатая, пахнущая потом, мужская плоть, облекаемая тут же в одежду и грубую тюремную обувь — то, во что был одет Джек в свой последний час.
Еще минута — и три Джека-Потрошителя вылезли из трещащего и разламывающегося вольера!
Откуда-то сверху на Майка опустилась невесомая блесткая пленка, обволокла его, и детектив оказался упакованным в прозрачный мешок, наподобие полиэтиленового. Щелкнув, как раскрывшийся парашют, мешок вдруг надулся, и Норман оказался внутри сферы, как рыбешка, плавающая в стеклянной колбе.
«Пожалуй, это лучше наших наручников», — успел подумать Майк.
Близнецы подхватили «колбу» и поволокли к гаражу…
* * *
Служа в полиции, Моника Грей знала достаточно ругательств. Но ни одно из них не могло сейчас выразить ее ярость. Какой все-таки подлец — этот Норман!..
— Но ничего, он скоро у меня попляшет!
Моника, притормозив машину, подрулила к дому мясника Гриффера, куда ее вызвал по телефону Стив.
Услышав шум мотора, он выскочил на улицу:
— Хэлло, Моника!
— Что случилось, Стивен? — холодно спросила секретарша.
— Большие неприятности. Они похитили Майка!
— Кто они?
— Монстры, похожие на Джека. Их было трое. Я ничего не мог сделать.
— Ну уж нет! Никаких монстров, пока я с ним не рассчитаюсь, — по хорошенькому лицу Моники пробежала ожесточенная гримаса.
