– Я сказал, эта женщина – моя дочь.
Форд замер, не отнимая руки от шишки.
– Ну-ка повтори.
– Я сказал, эта женщина – моя дочь, – хмуро повторил Артур.
– Вот уж не знал, – произнес Форд, – что у тебя есть дочь.
– Значит, ты много чего про меня не знаешь, – заметил Артур. – И если уж на то пошло, я и сам много чего про себя не знаю.
– Ну-ну. Когда это ты успел?
– Не знаю точно.
– Вот это мне более знакомо, – сказал Форд. – Кстати, теоретически в этом должна была участвовать и мать?
– Триллиан.
– ТРИЛЛИАН? Я и не знал, что…
– Нет. Послушай, это все гораздо сложнее…
– Я припоминаю, она мне как-то на бегу говорила, что у нее есть ребенок. Я ведь с ней иногда сталкиваюсь. Правда, с ребенком ее никогда не видел.
Артур промолчал.
Форду показалось, что голова – вернее, полголовы – у него вновь лишилась способности к связному мышлению.
– Ты уверен, что это ТВОЯ дочь? – спросил он на всякий случай.
– Скажи мне лучше, что случилось?
– Тьфу. Долго рассказывать. Я собирался забрать посылку, которую послал себе на твое имя…
– Так что там такое было?
– Боюсь, это может оказаться невообразимо опасно.
– И ты послал ее МНЕ?! – возмутился Артур.
– Мне в голову не пришло места безопаснее. Я думал, что могу всецело на тебя положиться: что тебе она будет абсолютно по фигу и ты в нее не полезешь. Кстати, у меня почти нет информации о тебе. Я летел практически вслепую. Никаких сигналов. Я так понял, у вас тут нет сигнализации, маяков там, связи?
– Потому-то мне здесь и нравится.
– И тут я поймал слабый сигнал с твоего «Путеводителя», вот и полетел на него, ничуть не сомневаясь, что прилечу к тебе. Сел в каком-то дремучем лесу. Совершенно ни хрена не понял. Вылез наружу и увидел эту женщину. Я пошел к ней поздороваться и тут увидел, что она взяла эту штуку себе.
– Что за штуку?
– Ту, что я тебе послал! Новый «Путеводитель»! Птицу! Ты же должен был беречь ее, идиот, а она сидела на плече. Я побежал, и она двинула меня камнем.
– Ясно, – сказал Артур. – И что ты сделал?
– Я? Упал, что же еще. Тяжко раненный. А они с птицей пошли к моему кораблю. К моему кораблю, то есть к Р86.
– Что-о?
– Р86, клянусь Зарквоном. Моя кредитная карточка теперь пребывает в нежной дружбе с центральным компьютером «Путеводителя». Видел бы ты этот корабль, Артур, это…
– Значит, Р86 – это корабль?
– ДА! Это… ладно, к черту. Давай сначала разберемся с тобой. Или с тем, что произошло. В общем, они пошли к кораблю, и это меня очень огорчило. Можно сказать даже, потрясло. Видишь ли, я стоял на коленях, истекая кровью, так что мне ничего не оставалось, как взмолиться. Я молил: пожалуйста, Зарквона ради, не угоняйте мой корабль. Не оставляйте меня посреди какого-то первобытного леса с черепно-мозговой травмой и без медицинской помощи. Я говорил ей, что мне без корабля будет плохо, но и ей тоже не поздоровится.
– Что она тебе ответила?
– Она еще раз стукнула меня по голове своим камнем.
– Да, похоже, это в самом деле моя дочь.
– Славная девочка.
– К ней надо привыкнуть, – вздохнул Артур.
– Она что, к знакомым нежнее относится?
– Нет, – пояснил Артур. – Ты бы лучше знал, когда пригнуться.
Форд поднял голову и попытался оглядеться.
Небо начинало светлеть на востоке – в смысле, там, где должно было восходить солнце. Артура солнце не особенно радовало. После такой адской ночки меньше всего ему хотелось наступления треклятого дня, который осветит это Зарквоном проклятое место.
– Слушай, Артур, что это ты делаешь в такой дыре? – поинтересовался Форд.
– Ну… – замялся Артур. – В основном сандвичи.
– Чего-о?
– Я работаю… то есть, наверное, теперь уже нет… мастером сандвичей для маленького племени. Нет, знаешь, я правда попал в трудную ситуацию. Когда я попал сюда… то есть когда они спасли меня из-под обломков суперсовременного лайнера, который тут как раз разбился, они были очень добры ко мне, и я подумал, может, и я смогу быть им полезным в чем-то. Ты же знаешь, я – образованный человек, дитя высокоразвитой цивилизации, значит, я смогу научить их чему-нибудь. И разумеется, не смог. Если уж на то пошло, у меня нет ни малейшего представления о том, как все устроено. Я уж не говорю о простых вещах вроде авторучки там или артезианского колодца. Ни малейшего представления. Я ничего не мог. А потом у меня что-то случилось плохое настроение, и я сделал себе сандвич. И это вдруг страшно их удивило. Они никогда раньше не видели сандвичей. Они даже не представляли себе, что на свете бывает такое, а я к тому же люблю делать сандвичи, вот так и вышло.
– И тебе это НРАВИЛОСЬ?
– Ну… да, пожалуй. Да, правда. В этом деле главное – хороший набор ножей.
– Слушай, и тебе это не казалось бестолковым, безумно, оглушительно, отупляюще тягомотным занятием?
– Ну… нет. Вовсе нет. Ничуть не тягомотным.
– Странно. Я бы так не смог.
– Ну, наверное, у нас с тобой разные взгляды на жизнь.
– Да.
– Как у птиц-пикка.
Форд не понял сравнения, сделанного Артуром, но уточнять ему как-то не хотелось. Вместо этого он сказал:
– Ладно. Скажи лучше, как мы будем выбираться отсюда?
– Ну, мне кажется, проще всего пройти по долине до ущелья – это не больше часа ходьбы – и уже по нему в соседнюю долину. Вряд ли стоит переваливать через холм – это та дорога, которой я сюда шел.
– КУДА ты меня собираешься вести отсюда?
– Как куда? В деревню, конечно, – с легкой печалью вздохнул Артур.
– Ни в какую драную деревню я не собираюсь! Нам надо выбираться из этой чертовой дыры!
– Куда? И как?
– Не знаю. Сам скажи. Ты же здесь живешь! Должен же быть способ убраться с этой занюханной планетки.
– Кто его знает. Что ты сам обычно делаешь? Сидишь и ждешь попутного звездолета, я полагаю.
– Ну да! И сколько, интересно, звездолетов садилось на этой Богом проклятой помойке?
– Ну, несколько лет назад мой упал… Потом… э-э… Триллиан, потом еще один – с посылкой. Теперь вот ты…
– Нет, если взять среднее количество за несколько десятилетий?
– Ну, э-э… практически ни одного, насколько мне известно. Очень тихое местечко.
Как бы в опровержение его слов, вдалеке послышался раскат грома.
Форд, кряхтя, поднялся на ноги и принялся расхаживать взад-вперед, освещенный слабым светом солнца, которое, болезненно щурясь, выбиралось из-за горизонта. По восточной части небосвода словно провели куском сырой печенки.
– Ты просто не понимаешь, насколько это важно, – заявил Форд.
