Поэтому большой удачей оказалось то, что в этот миг все сигнализации планеты подняли раздирающий уши вой.
— Тревога! Тревога! — гремело по всей Магратее. — Высадка вражеского десанта! Вооруженное вторжение в секторе 8A! Внимание всем постам! Внимание всем постам!
Два мышонка в раздражении бегали среди осколков своих стеклянных транспортов, лежащих на полу.
— Проклятие! — выругался мышонок Фрэнки. — Столько возни из-за пары фунтов землянских мозгов!
Его красные глазки сверкали, а чудесная белая шерстка топорщилась от статического электричества.
— Все, что нам теперь остается, — сказал Бенджи, присаживаясь и поглаживая задумчиво усы, — это изобрести вопрос самим. Придумать такой вопрос, который звучал бы убедительно.
— Задачка, — сказал Фрэнки. Он подумал. — Как насчет «что такое — желтое и страшное»?
Бенджи поразмыслил секунду.
— Нет, не годится, — сказал он наконец. — Не стыкуется с ответом.
Они помолчали еще некоторое время.
— Ну, ладно, — сказал Бенджи. — Сколько будет шестью семь?
— Нет-нет. Слишком буквально. Слишком на поверхности, — сказал Фрэнки. — Этого у нас не купят.
Они снова задумались.
Наконец, Фрэнки сказал:
— Есть идея. «Сколько дорог должен мальчик пройти?»[8]
— О! — воскликнул Бенджи. — Это уже что-то! — Он попробовал эту фразу так и сяк. — Да! Отличная мысль! Звучит очень значительно и не привязывает ни к какому конкретному смыслу. Сколько дорог должен мальчик пройти? Сорок две. Отлично, блестяще! Этим мы их сделаем. Фрэнки, старина, дело в шляпе!
От радости мыши сплясали качучу.
Возле них на полу лежали несколько весьма несимпатичных мужчин, получивших удары по голове весьма тяжелыми кубками и призами.
В полумиле от них четверо человек неслись по коридору в поисках выхода. Они вбежали в большой машинный зал вычислительного центра и затравленно огляделись.
— Куда, Зафод? — спросил Форд.
— Что-то мне подсказывает, что — сюда, — крикнул Зафод, сворачивая между вычислительным шкафом и стеной. Едва все остальные свернули за ним, как его остановил разряд из смертОлета, просвистевший в нескольких сантиметрах перед его лицом и обугливший стену.
Голос из громкоговорителя произнес:
— Библрокс, не двигаться! Ты под прицелом.
— Полиция! — прошипел Зафод и резко развернулся. — Хочешь ты попробовать, Форд?
— Например, сюда, — предложил Форд, и все четверо побежали по проходу между двумя компьютерными банками данных.
В проходе выросла тяжеловооруженная фигура в скафандре, размахивающая зловещим смертОлетом.
— Мы не хотим убивать тебя, Библброкс! — прокричал полицейский.
— Я не против! — крикнул в ответ Зафод и нырнул в широкий проем между двумя процессорами. Остальные нырнули за ним.
— Их двое, — проговорила, задыхаясь, Триллиан. — Мы окружены.
Все четверо втиснулись в угол между большим банком данных и стеной. Они затаили дыхание и принялись ждать.
Внезапно воздух разорвали разряды энергии: оба полицейских одновременно открыли огонь.
— Слушайте, они же стреляют в нас! — воскликнул Артур, сворачиваясь в клубок. — Мне показалось, они сказали, что не хотят нас убивать.
— Мне тоже так показалось, — согласился Форд.
Зафод, рискуя жизнью, на миг высунулся из укрытия.
— Эй! — крикнул он. — Мне показалось, вы сказали, что не хотите нас убивать! — и нырнул снова.
Молчание.
Через некоторое время голос спросил:
— Легко ли быть полицейским?
— Что он сказал? — переспросил Форд в изумлении.
— Он сказал «легко ли быть полицейским».
— Но это, черт побери, его проблема, а не наша!
— Я с тобой согласен.
Форд прокричал:
— Эй, там! По-моему, нам хватает проблем с этой вашей стрельбой по нам, так что если бы вы не сваливали на нас ваши проблемы, нам всем было бы легче!
Снова молчание, а потом снова громкоговоритель:
— Учти, парень, — прогремел громкоговоритель, — ты имеешь дело не с какими-нибудь тупыми примитивными держимордами с низким лбом, маленькими свиными глазками и мизерным словарным запасом! Мы с напарником — интеллигентные молодые люди, интересующиеся духовностью, и вы по-другому посмотрели бы на нас, если бы встретились с нами в другом месте! Я не расстреливаю людей направо и налево, а потом хвастаюсь об этом в служебных буфетах, как некоторые полицейские, которых я мог бы назвать поименно! Я расстреливаю людей направо и налево, а потом часами рефлексирую об этом со своей девушкой!
— Да, а я пишу повести! — вмешался второй полицейский. — Хотя их пока еще нигде не напечатали, поэтому предупреждаю: настроение у меня оч-чень неважное!
Глаза Форда почти вылезли уже на лоб.
— Откуда взялись эти придурки? — спросил он.
— Фиг знает, — ответил Зафод. — По-моему, когда они стреляли, было лучше.
— Так что, вы выйдете спокойно, — спросил один из полицейских, — или нам придется вас выкуривать?
— А что вам больше нравится? — спросил Форд.
Спустя долю секунды воздух вокруг беглецов снова раскалился: разряд за разрядом из полицейских смертОлетов ввинчивался в компьютерные банки перед ними.
Канонада продолжалась несколько секунд с невыносимой частотой.
Когда она прекратилась, несколько секунд было почти тихо. Отзвуки выстрелов укатились вдаль.
— Вы еще здесь? — позвал полицейский.
— Здесь, — ответили беглецы.
— Мы делаем это с очень тяжелым сердцем, — крикнул другой полицейский.
— Это заметно, — крикнул Форд.
— Теперь слушай, Библброкс, и слушай хорошенько!
— А что такое? — спросил Библброкс.
— А то, — прогремел полицейский, — что это будет интеллигентный разговор духовных и гуманных людей! Либо вы все сдаетесь, выходите и даете нам слегка себя побить, но, разумеется, не слишком сильно, потому что мы решительно против насилия сверх необходимой меры самообороны. Либо мы взорвем всю эту планету, а с ней и парочку других, которые мы заметили по пути сюда!
— Но это же безумие! — воскликнула Триллиан. — Вы не сделаете этого!
— Сделаем, и еще как, — ответил полицейский. — Сделаем ведь? — спросил он у напарника.
— Надо значит надо, нет вопросов, — отозвался тот.
— Но почему? — не унималась Триллиан.
— Потому что есть вещи, которые нужно делать, даже если ты просвещенный либеральный полицейский, наделенный высокой духовностью и разбирающийся в общечеловеческих ценностях!
— Я не верю этим людям, — пробормотал Форд, покачав головой.
