По всей вѣроятности, это былъ бы самый богатый въ нашемъ мірѣ народъ, не напусти они къ себѣ харимовъ, которые обираютъ и эксплоатируютъ ихъ, а кончатъ тѣмъ, что совершенно разорятъ страну, если дайтіасы во время не замѣтятъ опасности и не примутъ надлежащихъ мѣръ.
— Что это за харимы? Во время нашего пребыванія у таобтиловъ я уже слышалъ это названіе, но по тому пренебрежительному оттѣнку, съ какимъ его употребляли въ разговорѣ, я счелъ было его за какое-нибудь унизительное прозвище.
Сагастосъ разсмѣялся.
— Я вижу, что вы очень наблюдательны, и ваше замѣчаніе вполнѣ справедливо. Хотя харимами и называется отдѣльное племя, но это имя, въ то же время, служитъ дѣйствительно прозвищемъ, такъ какъ харимы — отвратительнѣйшій въ мірѣ народъ. Ихъ алчность, безстыдство, скверныя наклонности, нечестность и хвастовство вошли въ поговорку. Поэтому доступъ хариму во Дворецъ магіи воспрещенъ подъ страхомъ смерти. Такому же наказанію подвергается всякій ученикъ, осмѣлившійся передать научную тайну кому-либо изъ харимовъ, ибо тѣ всегда готовы продать все, и предать отца, мать и лучшаго друга, разъ за это хорошо платятъ.
— Славный народецъ! И онъ всегда былъ такимъ? Откуда же онъ произошелъ?
— Изъ бездны тьмы и зла, — съ отвращеніемъ сказалъ Сагастосъ. — Страшное преступленіе обратило на нихъ вниманіе всего міра: они продали и выдали Имамона.
Скрываясь отъ жрецовъ Ассуры, добрый богъ искалъ убѣжища у харимовъ; а тѣ, вмѣсто того, чтобы защищать довѣрившагося имъ изгнанника, связали и сами отвезли его къ ассурамъ. Наглость ихъ дошла до того, что, предавъ Имамона врагамъ, они стали у самаго костра, чтобъ лучше видѣть, какъ онъ будетъ умирать. Тогда богъ, объятый пламенемъ, изрекъ надъ ними ужасное проклятіе:
"Блуждайте по землѣ, какъ нечистыя животныя, которыя прячутся отъ свѣта и питаются падалью! Отнынѣ нѣтъ у васъ ни отечества, ни убѣжища; всѣ станутъ ненавидѣть и презирать васъ, такъ какъ вы будете служить несчастіемъ всякому, кто къ вамъ приблизится, какъ чума, которая коситъ населеніе на своемъ пути".
"Гдѣ поселитесь вы, тамъ будутъ безплодны нивы, градъ и молнія истребятъ сады и жатвы, и скотъ падетъ отъ вашего тлетворнаго дыханія; кто приметъ къ себѣ одного изъ васъ, у того поля обратятся въ пустыню, огонь уничтожитъ жилище, и останутся ему только посохъ, да сума нищаго".
"Зависть, ненависть, жадность и клевета будутъ руководить вами, разореніе, нищета и смерть будутъ вамъ сопутствовать".
"Вы, харимы, заразите собою весь міръ, — и горе тому, кто войдетъ въ сношеніе съ вами, проклятые!"
Сагастосъ говорилъ дрожавшимъ отъ волненія голосомъ. Очевидно, онъ зналъ наизусть священныя слова, произнесенныя на кострѣ Имамономъ.
— Теперь вы понимаете, Ардеа, что назвать кого-нибудь "харимомъ", значитъ нанести ему тяжкое оскорбленіе, такъ какъ это слово — синонимъ предательства и подлости. Понятно, что и харимы, въ свою очередь, ненавидятъ Имамона; стараются разрушать его храмы, осквернять посвященные ему жертвенники, и совершаютъ самыя отвратительныя кощунства передъ его изображеніемъ. Всѣ знаютъ это. Поэтому, если жрецъ Имамона встрѣтитъ харима, то долженъ очистить себя священной водой; точно также, если кто-либо изъ этого проклятаго народа осмѣлится проникнуть въ храмъ, то зданіе немедленно закрываютъ и очищаютъ, а вѣрные не могутъ войти въ него раньше трехъ дней.
— А сами харимы имѣютъ какую-нибудь религію? Поклоняются они какому нибудь божеству? — спросилъ Ардеа.
— Да, они поклоняются Фаро, одному изъ хранителей ключей неба и высшихъ тайнъ Аура, Творца. Возгордившись своимъ знаніемъ и могуществомъ, Фаро возомнилъ себя равнымъ Ауру и сталъ критиковать Создателя, находя плохимъ все, что создала мудрость Великаго Строителя вселенной. Вмѣстѣ съ самомнѣніемъ душу его охватили нечистыя страсти. Онъ спустился на планету и здѣсь встрѣтилъ красивую, но нечестивую жрицу, которую обольстилъ и которой передалъ нѣкоторыя великія тайны мірозданія.
Тогда Ауръ воспретилъ ему доступъ въ обитель свѣта вѣчнаго; а другіе стражи, подобно лучезарнымъ солнцамъ охраняющіе врата неба, обнажили противъ него огненные мечи свои. Свѣтъ, исходившій изъ гордаго духа, угасъ; онъ потерялъ свою красоту и ослѣпительную бѣлизну и сталъ черно-сѣрымъ, какъ пасмурное небо во время непогоды. Фаро понялъ, что онъ погибъ и навсегда утратилъ блаженство и покой. Полный злобы и ненависти, блуждалъ онъ по свѣту, сѣя зло и страданія, завидуя людскому невѣдѣнію и радостямъ жизни тѣлесной. Уставъ блуждать, онъ возсѣлъ на скалу Яуманта въ преддверіи міра, и оттуда стережетъ, чтобы не допустить добро проникнуть къ людямъ и просвѣтить ихъ.
Обольщенная имъ жрица, которой онъ выдалъ тайны зла, произвела двоихъ дѣтей, и Фаро, уничтожавшій всюду, гдѣ только могъ, жертвенники Има-мона, приказалъ дѣтямъ своимъ поклоняться ему подъ шестьсотъ шестьюдесятью шестью видами зла. Иногда во время бурь, наводненій и другихъ бѣдствій видятъ на утесѣ его зловѣщій образъ, а громкій злобный хохотъ его покрываетъ раскаты грома.
Я вамъ разсказываю, Ардеа, всѣ эти легенды для того, чтобы вы понимали въ чемъ дѣло, когда при васъ заговорятъ о харимахъ, Фаро и проч.
Переѣздъ въ страну сенидайтіасовъ длился довольно долго. По мѣрѣ того, какъ снѣговыя горы селенитовъ исчезали въ ночномъ сумракѣ, Ардеа все глубже уходилъ въ свои воспоминанія объ упоительной, но мимолетной, какъ греза, любви, которой была полна его душа. Большую часть пути они сдѣлали моремъ, пользуясь сначала подводнымъ судномъ, а затѣмъ на одной изъ станцій вышли на поверхность и отсюда продолжали уже путь на кораблѣ, похожемъ на земные пароходы.
На четвертыя сутки, около полудня, вдали показался гористый берегъ, а затѣмъ сталъ вырисовываться большой и живописно раскинувшійся на холмахъ городъ.
Пока они шли вдоль берега, Ардеа замѣтилъ, что кругомъ города, насколько хваталъ глазъ, были разбросаны плантаціи.
— Это виноградники, — пояснилъ Сагастосъ. — Наступило время сбора, и всѣ эти люди, которыхъ вы видите, заняты срѣзываніемъ зрѣлыхъ гроздей. Сегодня же вечеромъ насъ, вѣроятно, угостятъ первымъ сборомъ, который особенно славится.
Вблизи столица сенидайтіасовъ походила на столицу раваллисовъ: почти та же архитектура и та же яркая окраска домовъ, а на улицахъ, прилегающихъ къ гавани, обращало на себя вниманіе то же скопленіе народа и оживленное движеніе. Ники Цампи, всюду чувствовавшій себя какъ дома, проворно разыскалъ небольшой экипажъ, въ который Сагастосъ съ княземъ сѣли и быстро помчались по широкой, красивой улицѣ, тянувшейся вдоль морского берега, къ большому дворцу, по общепринятому на Марсѣ обычаю окруженному садомъ.
