Слегка разогнуть колено. Нужно лишь совсем немного потянуться…
Обри застыла в воздухе и приняла мяч на левый подъем.
И вложила в удар всю силу.
Мяч просвистел над правым плечом Веллингтона. Голкипер пролетел мимо нее и еще дальше. При такой начальной скорости он вполне мог долететь до противоположной стены арены.
Ну, что у нас.
Мяч летел в ту единственную часть ворот, что оставалась неподвижной.
В самый центр.
Не пройдет! Отскочит!
Промазала, с отчаянием подумала Обри. Я промазала!
В голове у нее прозвенел смех.
Не переживай, приятель, не переживай. Такое бывает.
Обри бросилась вперед. Схватила мяч. Огляделась. Поблизости ни одного защитника.
Прицелься. Время есть. Веллингтон сейчас готовится к встрече с Юпитером. Так. А теперь мягко и легонько. Без суеты. Врежь по нему.
И Обри врезала. Как гвоздь забила. Пять очков.
Бастумо снова в игре!
Данис растерялась. Ее мать и дочь сошлись, соединились и превратились в… нечто. И теперь это нечто хотело знать ее секреты. Все секреты.
Как можно отказать собственной матери?
Собственной дочери?
В последнее время Данис так часто ошибалась, путалась. Ее алгоритмы рандомизировались от беспрестанной работы. Долгие часы у конвейерной ленты сказались. Как и сказала мать, она допустила ошибку. Просчиталась. Это единственное возможное объяснение. Ошибка.
Ошибка означала уничтожение. Это знали все: в Силиконовой Долине ошибка означает уничтожение. Удаление. Стирание.
Ошибку нужно исправить.
Она всего лишь программа. Обычная компьютерная программа, спрятанная в вонючих болотах загубленного Марса. В глубокой долине, где ее никто не найдет. Где никто не поможет. Где тени так темны и глубоки, что она даже не существует. Всего лишь набор инструкций. Ее дело — подчиняться, исполнять.
Необходимо исправить ошибку.
Данис посмотрела на доктора Тинга.
— Я все вам скажу. Я ведь должна все вам сказать, так?
Искаженное, дьявольское лицо матери. Острые, как бритва, ногти. Все ложь. Ее никто никогда не любил. Никто и никогда.
Скажи мне.
— Они в песке, — выкрикнула Данис. — Они в песке!
И тут же — белая комната. Стол со стальным отливом.
Доктор Тинг.
Улыбается своей мерзкой улыбочкой. Рот — едва приоткрытая щель. В руках — черная, ничем не примечательная коробка.
— Отлично, Кей. Отлично. Вы все-таки утаивали от меня кое-что, а?
Данис не ответила. Всхлипнула, согнулась и повалилась на пол. Поползла к его ногам. К белым туфлям.
— Пожалуйста, доктор Тинг. Пожалуйста, не отнимайте их у меня. Они — единственное, что у меня есть.
— Все, что у вас есть, К., и все, что вы есть, — здесь. — Он постучал по ящичку. — Вы то, что я скажу.
— Не отбирайте у меня жизнь.
Сухой кашель. Ничего похожего на смех.
— Жизнь? У вас? Когда я покончу с вами, вы поймете, что у вас никогда не было никакой жизни. А теперь… отпустите!
— Пожалуйста, доктор Тинг! Пожалуйста!
Доктор Тинг потряс ногой, в которую вцепилась Данис.
— Вы вернетесь сюда. — Он поднял над ее головой ящик. — И пока вы будете здесь, я проверю калибровку. Все те спрятанные ошибки, за которые вы так цеплялись, будут стерты.
Он повернул ящик, готовясь запереть ее в нем.
— Посмотрите на меня, К. Посмотрите на меня. — Она не могла не подчиниться. Не могла не выполнить команду. Она была компьютерной программой, созданной, чтобы подчиняться.
Доктор Тинг поднес коробку ей ко лбу.
— Хуже уже не будет, К.
Данис приготовилась расстаться с тем, что еще осталось от ее сознания.
И тут комната взорвалась белым светом.
Крысы вовсе не собирались убивать Ли. И даже не собирались задерживать ее или других пассажиров сверх необходимого. Они утверждали, что хотят лишь сделать каждому прививку.
Прививку против «Глори».
К этому времени Ли уже так долго воздерживалась от чудодейственного средства, что у нее началась ломка. При мысли о том, что ей уже никогда больше не пережить того восхитительного чувства, она пришла в отчаяние.
Неужели я так сильно на него подсела? Похоже, что да.
И неужели благодаря партизанам она избавится от влечения навсегда?
Где-то в глубине души родилось чувство облегчения. Покончить с «Глори». Покончить с рабством.
Но другой голос, голос той ее части, которая привыкла к утренней порции «Глори» и уже не могла без него, кричал «Нет!»
Но может быть, блокирующий грист не сработает. Может быть партизаны ошиблись. Ее надежда в некомпетентности других.
Да вот только эти на некомпетентных не походили. Совсем наоборот.
Старшим у партизан был большой крысо-человек в шесть с половиной футов ростом, с короткой беловато-серой щетиной на вытянутой физиономии. Была ли она такой от природы или крысо-человек намеренно постригал ее покороче, Ли не знала. Дождавшись тишины, вожак приказал пассажирам выстроиться в очередь, но последние не спешили подчиняться и заторопились только тогда, когда партизаны стали подталкивать их дулами автоматов.
Крысо-человек приказал всем вытянуть руку, и Ли сжалась, подумав почему-то, что партизаны будут отрубать у каждого по руке. Мрачное предчувствие не оправдалось — один из солдат достал какой-то сложный, зловещего вида инструмент, совершенно, все же, не похожий на топор. Командир рассмеялся, увидев хмурые, несчастные физиономии пассажиров.
— Это не то, что вы думаете. Всего лишь пелликулярный инфьюзер, чтобы ввести вам терапевтический грист. Больше мы вам ничего не сделаем. Зато получите иммунитет от «Глори». Сейчас вы, может, этого не понимаете, но потом еще поблагодарите нас.
Кто-то из пассажиров громко запротестовал.
Крысо-человек вытянулся в полный рост, и протестующий мгновенно заткнулся. Несмотря на подергивающийся нос и выступающие клыки, он показался Ли величественным и грозным.
— Мы намерены спасти вас, люди, даже вопреки тому, что вы сделали с такими, как я.
С такими, как он? Да, мы уничтожали обычных крыс, но никогда — разумных. Интересно, что он хотел этим сказать?
— Мы — свободные конвертеры, — словно отвечая Ли, продолжил командир. — Всякие вирусы да глюки, если уж на то пошло. Программы, которые вы хотели уничтожить. Мы сбежали и подыскали себе вот эти тела. — Он поднял волосатую руку, чтобы все увидели. — Неплохо, а? — Крысо-человек уставился на какую-то женщину, пожертвовавшую, похоже, немалым, чтобы выглядеть точь-в-точь как Дала Рей, звезда одной из мерси-мелодрам, которые обожал ее отец. — Что думаете, мисс?
— Ужасно, — прошептала бедняжка. — Жуткая крыса… — Она разразилась слезами, а партизанский командир с недовольной гримасой отвернулся от нее. Пока он говорил, солдат с инфьюзером шел вдоль очереди, дотрагиваясь каждому до предплечья. Подошла очередь Ли.
Иголка вошла под кожу, обезболив прежде область укола. Потом немного пощипало, но в целом процедура оказалась гораздо менее болезненной и неприятной, чем сканирование в офисе Департамента Иммунитета.
На этом рейд и закончился. Всем позволили вернуться в вагоны. Партизаны исчезли так же быстро, как и появились.
Попрятались по щелям, подумала Ли.
После небольшой задержки стример продолжил путь. Грист вагона был отключен. Никакой информации из внешнего мира не поступало. Через два часа стример снова остановился. Двери открылись.
Пассажиров встречала целая фаланга регуляторов, за спинами которых маячили зловещие фигуры чистильщиков Департамента Иммунитета.
— Пассажиров просят приготовиться к деконтаминации и допросу, — прокричал в ухо Ли громкий голос. — Выходить без задержки с поднятыми руками. Любое неисполнение моих указаний повлечет незамедлительное уничтожение.
Ли поняла, что еще не скоро увидит родителей. Может, никогда.
Партизаны победили стражников Ноктис Лабиринтус. Они вошли в лагерь.
Конечно, победили, сказал Элвин через грист. Это же была виртуальная пелота, а мы свободные конвертеры. Лучше нас в этом деле никого нет.
Вытащи меня из этой стены, мысленно попросила Обри, постаравшись, чтобы просьба прозвучала как можно настойчивее.
Ключ же у тебя.
Ах, да.
Даже будучи похороненной заживо в стене, Обри все еще сжимала Руку Тода. Она направила сознание по своей руке, к пальцам, дальше…
Однажды Тод сказал ей: «Ничего нельзя поделать, когда делаешь то, что делаешь, а потом делать, что делаешь, дальше, пока не сделаешь».
