же перешел на французский: – Какой ужас!
– Боюсь, мы ничего уже не сможем сделать для вашего механика, – сказал я. – Разве что похоронить его.
Но когда мы разрубили топором сморщенное и уже практически задеревеневшее тело этой твари, внутри обнаружился лишь золотой перстень с печаткой – и больше ничего!
Опечаленные, мы погрузили в грузовичок два пулемета и пару летчиков, Этьен занял свое место у ракетной установки, и мы вернулись на корабль. На следующий день мы сделали еще несколько рейсов, чтобы забрать остальное оружие, боеприпасы, электродвигатели – словом, все, что могло пригодиться. Последней экспедиции под руководством Мишеля тоже пришлось сразиться с «фиолетовой смертью». Наши парни уничтожили четырех мерзких животных.
Как только грузовичок погрузили на судно, мы тотчас же отплыли, приветствовав прощальным ракетным залпом слишком любопытную гигантскую гидру, которая разлетелась на куски. Теперь я чувствовал себя гораздо увереннее, чем вначале: во-первых, свою миссию мы выполнили, а во-вторых, отныне я мог доверить управление судном людям, из которых как минимум двое действительно знали, что такое «корабль».
Глава 4. Я открыл неведомые земли
Поручив техническое командование Джинсу и его офицерам, мы с Мишелем оставили за собой общее руководство экспедицией. Я отправил радиограмму в Кобальт-Сити, потом, по совету Уилкинса, попытался связаться с Нью-Вашингтоном. Как ни удивительно, мне это удалось сразу же. Сделав короткий доклад, Джинс передал нам благодарность правительства и приглашение посетить остров.
– К моему глубочайшему сожалению, прямо сейчас принять ваше приглашение я не могу, – ответил я. – У нас просто не хватит горючего, чтобы преодолеть десять тысяч километров, которые отделяют нас от Нью-Вашингтона. Сначала мы вернемся в Кобальт-Сити.
– Почему вы, французы, именно так назвали свой город? – поинтересовался О’Хара.
– Потому, что он больше всего походит на ваши города Дальнего Запада тысяча восемьсот восьмидесятых годов, – во всяком случае, как мы их себе представляем!
Выйдя из реки, «Отважный» взял курс на северо-запад. Дул довольно-таки сильный ветер, и наш кораблик низко кланялся волнам, на беду некоторых желудков. Мы продолжали разговор, наполовину по-английски, наполовину по-французски. Когда не хватало того или иного слова, Бирабан выступал в роли переводчика. Первый день морского плавания прошел без происшествий. Ближе к ночи мы чуть сбавили ход, – пусть море и успокоилось, однако мы все же сбавили ход. Оставив на мостике Смита, я отправился спать.
Меня разбудила легкая качка. Я прислушался, чувствуя, что что-то идет не так. Потом понял: двигатели не работают. Поспешно одевшись, я поднялся на палубу.
– Что случилось? – спросил я у рулевого.
– Не знаю. Мы только что остановились, капитан.
– Где американский капитан?
– На корме, с инженером.
Из люка высунулась голова Мишеля.
– В чем дело? Почему стоим?
– Не знаю. Давай сюда.
– Сейчас.
Едва он это сказал, как раздался громкий всплеск, и весь корпус судна вздрогнул. Я услышал звонкое «damn it» [8], потом удивленный возглас и крик, страшный крик:
– Все внутрь!
В тот же миг Смит сбил меня с ног, отбросив в этажный коридор. Уилкинс буквально-таки нырнул вслед за нами. Смит высунул голову, убедился, что на палубе никого не осталось, и задраил дверцу. При свете лампы я увидел их бледные, искаженные лица. С грохотом захлопнулась дверь матросского кубрика. Последовал новый толчок, и «Отважный» накренился на правый борт. Споткнувшись, я больно ударился о переборку.
– В чем дело, черт бы вас побрал?
Уилкинс наконец ответил:
– Гигантские кальмары!
Я почувствовал, что холодею от ужаса. Еще в раннем детстве, когда я читал «Двадцать тысяч лье под водой», эти животные вызывали у меня панический страх.
– Come with me [9], – с трудом выдавил я из себя.
Мы поднялись по лесенке на закрытый мостик, ноги у нас подгибались. Взглянув через большие иллюминаторы на залитую лунным светом палубу, я увидел, что на ней нет ни души. Лишь на носу, за рамой ракетной установки, извивалось нечто вроде толстого каната. Затем метрах в десяти от левого борта из иссиня-черной воды на мгновение поднялась какая-то масса, и на фоне восходящей луны в воздухе закружились длинные – на первый взгляд не менее двадцати метров – щупальца. К нам присоединился Мишель, потом остальные американцы. Смит рассказал, как все было. Когда застопорило сразу оба винта, он прошел на корму вместе с Уилкинсом и, нагнувшись, чтобы узнать, в чем дело, увидел два огромных, чуть светящихся глаза. Чудовище выбросило вперед одно из щупалец, немного не доставшее до них, и тогда он закричал…
Мы попробовали перезапустить двигатели. Винты вспенили воду, «Отважный» прополз несколько метров, потом двигатели снова заглохли, и последовала новая серия толчков.
– Подождем, пока не рассветет, – предложил Уилкинс.
Казалось, ночи не будет конца. На рассвете мы увидели, насколько велика опасность. По крайней мере тридцать монстров окружили судно со всех сторон. Это оказались отнюдь не кальмары, хотя с первого взгляда вполне можно было ошибиться. У чудовищ было вытянутое, заостренное сзади, лишенное хвостового плавника тело длиной от десяти до двенадцати метров и диаметром от двух до трех. Спереди росли шесть огромных щупалец двадцатиметровой длины, каждое – толщиной до полуметра. Щупальца были снабжены блестящими острыми когтями и заканчивались острием, как пики. У основания щупалец располагалось шесть глаз.
– Похоже, это двоюродные сестры гидр, – заметил я.
– На это, старина, мне сейчас глубоко наплевать, – отозвался Мишель. – Если они все разом уцепятся за борт «Отважного»…
– Какой же я идиот! Нужно было поставить на турели реактивные минометы!
– Слишком поздно! Но что, если высунуть из люка один из пулеметов, снятых с самолета? И нужно будет поместить винты в туннель… если только мы выберемся!
Я прокричал матросам:
– Тащите пулемет и ленты! Только не выходите на палубу!
– Осторожно! – вскричал Мишель.
Один из монстров приближался, вспенивая воду щупальцами. Через пару мгновений он уцепился одним из них за поручень правого борта и вырвал его с корнем.
– Может, если изрешетим из пулемета хоть одного, остальные съедят его и этим удовлетворятся?
Слуховая трубка машины прошипела:
– Капитан, винты свободны!
– Хорошо, будьте наготове. Как только скомандую, давайте полный вперед.
Трое матросов втащили по трапу пулемет. Я приспустил одно стекло, выставил наружу ствол и уже собирался открыть огонь, когда Мишель похлопал меня по плечу:
– Подожди. Пусть этим займется кто-нибудь из американцев: они лучше знают свое оружие.
Я уступил место Смиту: пулемет в его огромных руках казался детской игрушкой. Он тщательно прицелился в кальмара, дремавшего на волнах, и выпустил очередь. Раненое животное буквально выпрыгнуло из воды, потом пошло ко дну. Смит уже целился во второго, как вдруг разразилась настоящая буря: с десяток гигантских рук колотили по палубе, сокрушая все на
