Он отключил автоматический прерыватель и направил «жука» вперед, управляя им вручную. Это пока еще только сектор 113. А собственная система сканирования Моста, основанная на сопротивляемости материала — на всем мосту не располагалось ни одного электронного устройства, так как просто невозможно — поддерживать вакуум на Юпитере — сообщала, что авария — в секторе 114. Граница этого сектора находилась по-прежнему впереди, в пятидесяти футах.
Плохой признак. Гельмут нервно почесал свою рыжую бороду. Совершенно очевидно, что для тревоги имелась причина. Настоящей тревоги, а не просто той глубокой, терзающей его депрессии, которую он всегда испытывал, работая на Мосте. И любое повреждения, достаточно серьезные, чтобы остановить «жука» за целый сектор до аварийной площадки, похоже, было значительным.
Это могла оказаться катастрофа, призрак которой, как он чувствовал, постоянно маячил где-то впереди, еще с тех пор, как его сделали прорабом Моста. Такая катастрофа, которую Мост будет не в состоянии исправить сам. И в результате человек, отступив, с поражением вернется домой с Юпитера.
Включились вспомогательные магниты, и «жук» снова прижался к поверхности Моста. Шарикоподшипники, на которых он двигался, намертво прилипли к рельсам под действием магнитного поля. Угрюмо, Гельмут отключил подачу энергии магнитным катушкам и направил плоскую машину дюйм за дюймом вперед, за опасную черту.
Почти мгновенно, машина едва заметно наклонилась влево и вой ветра между ее краями и поверхностью Моста подскочил по уровню. Ветер выл, как сирена, то переходя в беззвучный ультразвуковой спектр, то возвращаясь обратно. Это вызвало у Гельмута неприятнейшие ощущения, так что он чуть ли не скрежетал зубами. И сам «жук» вибрировал и дребезжал, словно молоточек будильника, между поверхностью Моста и краями пути.
Впереди по-прежнему ничего нельзя было разглядеть, кроме несущихся горизонтально облаков и града, грохочущего по всей длине Моста, вырываемого из тьмы светом осветительных прожекторов «жука». А впереди — снова тьма, вплоть до самого горизонта, который как и сам Мост, никому не суждено когда-либо увидеть.
А в тридцати милях внизу, продолжалась канонада водородных взрывов. Совершенно очевидно, на поверхности происходило нечто действительно из ряда вон выходящее. Гельмут не мог припомнить, чтобы приходилось сталкиваться со столь мощной вулканической деятельностью за все эти годы.
Затем почувствовался твердый, особенно сильный удар, и длинная струя оранжевого пламени возникла в бурлящем воздухе и понеслась вниз, в бездну, завихряясь на своем пути, подобно гриве Липпицкого жеребца,[4] прямо перед Гельмутом. Инстинктивно, он поморщился и отпрянул назад от пульта управления, хотя в действительности струя пламени был лишь немногим холоднее, чем остальной шторм и завихряющиеся струи газов, и слишком холодной, чтобы причинить какой-то вред Мосту. Тем не менее, при свете мгновенной вспышки, он кое-что увидел. Перекрученные и вздернутые вверх тени, имевшие какой-то порядок, но незавершенные, мерцающим силуэтом обрисовавшиеся на фоне мертвенно-бледного света водородной вспышки.
Край Моста.
Сломанный.
Бессознательно, Гельмут что-то промычал и направил «жука» обратно. Сияние померкло. С неба полился свет и упал на беснующееся в тридцати милях внизу море жидкого водорода. Сканер удовлетворенно кудахтнул, когда «жук» пересек опасную границу сектора 113.
Гельмут развернул корпус машины на 180 градусов вокруг оси, повернувшись кормой к умирающему оранжевому потоку. На данный момент он ничего больше не мог сделать для Моста. Он наощупь поискал свой пульт управления, призрачное изображение которого обрисовывалось на экране поверх вида Моста. Нащупал кнопку ГАРАЖ, яростно стукнул по ней и сорвал свой шлем прораба с головы.
Повинуясь ему, Мост исчез.
Разве не понятно, что для того, кто привычно жил по одну сторону болевого порога, может потребоваться совершенно иной сорт религии, чем тому, кто привык жить по его другую сторону?
Уильям Джеймс
Как обнаружил Пейдж, девушка, которую звали Энн Эббот, выглядела в достаточной степени привлекательно в своем летнем платье, на левом отвороте которого оказалась приколота модель молекулы тетрациклина с атомами, подобранными из крошечных синтетических алмазов. Но когда он ее встретил, она еще меньше была предрасположена к разговору, по сравнению с прошлым моментом, в приемной «Пфицнера». Сам Пейдж никогда не являлся экспертом в том, что касалось проведения светской беседы. И в свете ее очевидного, продолжающегося негодования, его подсушенный источник социальной изобретательности практически полностью иссяк.
Пятью минутами позже разговор вообще стал невозможен. Путь, избранный Пейджем к ресторану, пролегал через площадь Фули, где, как оказалось, проходила Миссия Правоверных. Кэдди,[5] нанятый Пейджем, на что ушла почти четверть его отпускных средств, поскольку коммерческие автомашины являлись исключительно прерогативой богатеев, почти мгновенно забуксовал в стонущей, раскачивающейся толпе.
Основной шум исходил от большого пластикового просценка, где один из непрофессиональных проповедников увещевал толпу столь чудовищно усиленным голосом, что разобрать слова оказалось невозможно. Правоверные с портативными магнитофонами, сумками с трактатами и журналами, столами с бутербродами, расписанными флюоресцирующими чернилами, признаниями, которые следовало подписать грешникам, мешками зеленого сукна для сбора пожертвований, оказались густо разбросанными среди пешеходов и примерно через каждые пятнадцать футов улицы пересекали прямые черные змеи спусковых механизмов со сжатым воздухом.
И в момент, когда Кэдди попытался двинуться во второй раз, в заднее его окно просунулось дуло, и поток радужных пузырей заполонил заднее сидение прямо под носом у Пейджа и Энн. И когда каждый из пузырей лопнул, накатила волна запаха. Похоже, что это были духи «Небесная радость», использовавшиеся Правоверными в этом году. Затем приятный голос произнес:
| / | / | /
| / | / | /
— — Б р а т ь я — и — с е с т р ы -
/ | / | / |
/ | / | / |
| / | | | /
| / | / | / | /
— — у з р е л и — л и — в ы — С в е т? -
/ | / | / | / |
/ | | | / |
Пейдж сражался с пузырями, беспомощно размахивая руками, в то время как Энн, откинувшись назад на сидение Кэдди, следила за ним с улыбкой пренебрежительного веселья. В последнем пузыре не оказалось никаких слов, только сумасшедшая доза духов. В независимости от желания девушки ее улыбка стала слегка глубже. Духи, в добавок к тому, что оказывали сильное эйфорическое воздействие, оказались еще и легким афродизиаком.[6] Совершенно очевидно, что в этом году, Правоверные приготовились использовать все средства, которые были в их распоряжении.
