Эксперимент хотели повторить. Нашлись добровольцы, согласные рискнуть. Но госпожа Зеро категорически запретила копаться у астлан в мозгах без особого на то дозволения. По прилету Марка старуха заставила молодого человека трижды пересказать ей историю гибели декуриона Жгуна. В подробностях, не упуская ничего. Слушала, кусая губы; вертела стилус в тонких, неприятно подвижных пальцах.
— Хорошо, — наконец сказал она. — Клеймить нельзя. Сканировать тоже нельзя. Добровольцы — идиоты. Они не понимают, что будет только хуже. Попробуем с Изэлью, у нее нет эйфории…
— Попробуем, — согласился Марк.
Старуха прищурилась:
— Думаешь, получится?
— Почему нет? Важно, чтобы Изэль ничего не знала о сканировании. Телепат должен быть предельно осторожен. Если Изэль почувствует момент насилия, начнет сопротивляться, потерпит поражение…
— Что тогда?
— Ее рассудок может воспринять это как плен. Честный плен, которого она была лишена на Астлантиде. А мы уже знаем, к чему приводит фактор плена у астлан. Повторяю: максимальная осторожность. У вас есть телепат такого класса, чтобы превратиться в невидимку?
— У нас нет, — старуха ухмыльнулась. — Есть на Ларгитасе. Клод Лешуа, эксперт высшей категории. Максимальная глубина проникновения в сознание объекта. Завтра мы встречаем его в Бен-Цанахе…
Марк еще не знал, что Клод Лешуа предложит сканировать Изэль в ресторане.
II
Склонившись к роялю, пианист наигрывал медленную импровизацию. В холодноватой лирике, как нож в сугробе, прятался остро синкопированный ритм. Пианист улыбался, словно замыслил каверзу. Глаза его были закрыты. Долговязый, нескладный, медно-рыжий музыкант с волосами такого уникального оттенка, что они могли быть только крашеными. Мелодия завивалась колечками, неслась поземкой по санному следу.
— Красиво, — сказала Изэль.
Марк кивнул. Он вспомнил бородатый анекдот про импровизатора и трех генералов. Попивая бренди, вояки долго слушали сложную обработку темы, а потом один спросил с сочувствием: «Что, не получается?» Дед вспоминал эту байку к месту и не к месту, Пак хохотал басом, а Марк обижался за армию. Потом он узнал от маленького акробата, что дядя Гай в юности тоже обижался, даже драться лез, и проникся к анекдоту удивительной, почти семейной любовью.
— О чем ты думаешь? — спросила Изэль.
Не найдя ничего лучшего, Марк начал:
— Сидят три генерала в ресторане. Ты слушай, это юмор. Пришли с женами, много пьют. Жены захотели музыки. Ну, потанцевать, и все такое…
Ресторанчик, расположенный на территории представительства, знавал генералов. Во всяком случае, больше трех. Сейчас он пустовал: столы, застеленные белоснежными скатертями, стулья с высокими спинками, и ни души. Считать душой доктора Лепида, пившего кофе за угловым столиком, у выхода на веранду, Марк отказывался наотрез. Он прекрасно знал, почему никто из сотрудников не соизволил почтить ресторан своим присутствием. И мучился от этого, чувствуя себя самым отвратительным образом.
Утром, когда они обсуждали со старухой нюансы сканирования, все выглядело иначе. Разумно, рационально, даже элегантно. Бес ее дери, вашу рациональность…
— Забавно, — оценила Изэль, когда Марк закончил. — Нет, правда, мне понравилось.
В голосе астланки мелькнули дедовы нотки. Так старый Луций оценивал репризы коллег: с каменным лицом, изредка кивая, будто соглашаясь с невидимым собеседником. Секундой позже Изэль расхохоталась, как будто лишь теперь уловила соль анекдота.
— Что, не получается! — вытирая слезы, повторила она. — Пойди, скажи это пианисту. Я тебя умоляю…
— И скажу, — Марк встал.
— Не надо! — испугалась Изэль. — Я пошутила.
— Скажу! В следующий раз будешь знать…
— Марчкх!
— Ладно. Я просто закажу музыку. Увидишь, тебе понравится…
— Услышишь, — вслед ему бросила Изэль. — Музыку слушают.
Она сидела к роялю спиной — так, что не могла видеть главного, того, что прекрасно открывалось Марку и доктору Лепиду. Движения пальцев рыжего пианиста не совпадали с музыкой. Не требовалось диплома об окончании консерватории, чтобы понять: импровизация звучит в записи, а рыжий лишь притворяется, погружен в свои мысли.
Не в свои, поправился Марк. В чужие.
— Все в порядке? — спросил он.
— Что?
— Все в порядке, господин Лешуа? — повторил Марк.
Первый вопрос он задал по-астлански, спровоцирован беседой с Изэлью. Но контрвопрос рыжего вернул Марка к унилингве.
— Клод, — не открывая глаз, ответил телепат. — Для вас просто Клод. Да, все в порядке.
Марк полез в карман и достал бумажник. Он мог бы просто коснуться уникомом терминала, укрытого в крышке рояля, и на счёт пианиста упала бы некая сумма, достаточная, чтобы оплатить заказ. Но Изэль, обернись астланка к эстраде, вряд ли поняла бы смысл этого жеста. Поэтому Марк извлек мелкую купюру и положил её на подставку для нот.
— Жарко, Клод?
— Жарко, — согласился телепат. — Но терпимо.
— Пирамида?
— Ага. И солнце в зените. Оригинальная штука, впервые сталкиваюсь.
— Будьте осторожны…
— Спасибо за заботу. Похоже, мне никуда не деться с этой пирамиды. Впрочем, отсюда хороший обзор. Для начала сойдёт. Для начала, — Клод улыбнулся собственной шутке, — выше крыши. Качну по максимуму, а потом разберёмся, что на пользу, что мимо кассы…
— Она ничего не чувствует?
— Разумеется, нет. За кого вы меня принимаете?
— За специалиста высшей квалификации.
— Благодарю. Что вам сыграть?
— Из мюзикла «Тень в ночи». Там есть одна тема…
— А-а, помню. Сиропчик, любовь-морковь. Сейчас…
Клод сунул руку под клавиатуру. Легко касаясь сенсоров, сбросил заказ: «Тень в ночи», тема Аделии. Затем опустил руки на клавиши, ожидая. Он опоздал со вступлением, отстав на полтакта, но это не имело значения.
Марк вернулся к столу.
— Приятная музыка, — одобрила Изэль. — Это песня?
— Песня. В мюзикле есть девушка Аделия, она поёт о том, как хочет вернуться домой…
Марк осекся. Объяснение было слишком рискованным. Но Изэль ничего не заметила, или притворилась, что не заметила. Наслаждаясь каждым кусочком, она приканчивала десерт, оставив зеленые и красные вишенки на закуску. Свободной рукой Изэль управляла коммуникатором. По распоряжению госпожи Зеро ей выдали личный уником, урезав функции до минимума. Когда астланка выходила в вирт, специальный оператор курировал ее запросы, разрешая одни и запрещая другие. Для Изэли это выглядело как проблемы со связью. Главным образом в проблемы входило все, связанное с Астлантидой — пуповина, связывающая Изэль с родиной, была перерезана. В качестве замены предлагались искусство, культура и спорт Ойкумены.
