– Видишь?
Он увидел.
Его рот начал что-то говорить, но мозг решил, что говорить пока нечего, перекрыл речевые центры и закрыл рот. Затем его мозг занялся обдумыванием того, что видят глаза. Поняв, что мозг теперь слишком занят, чтобы обращать на него внимание, рот снова широко открылся. Мозгу пришлось отвлечься, подтянуть на место нижнюю челюсть, но при этом он потерял контроль над левой рукой, которая принялась без всякой цели описывать в воздухе бессмысленные круги. Мозг попытался поймать руку, удержать челюсть и одновременно обдумать то, что видят глаза в толще льда. Возможно, именно поэтому он забыл про ноги, и Артур тихо опустился на землю.
Всю эту нейрологическую сумятицу вызвали таинственные тени в толще ледяной стены, в полуметре под поверхностью. Когда Артур взглянул на них под правильным углом, они превратились в четкие незнакомые буквы, каждая почти в метр высотой. Для тех, кто, как Артур, не умел читать по-магратейски, сверху было изображено лицо.
Это было лицо старика – худое, отмеченное высокими заботами, но не суровое.
Это было лицо человека, который получил премию за разработку проекта побережья, на котором, как они теперь поняли, они находились.
Над землей носилось заунывное завывание. Оно летало низко над кронами, и цеплялось за ветки, пугая белок. Стайка птиц поморщилась, и улетела прочь. Завывание, приплясывая, спустилось ниже, и сделало несколько кругов по поляне. Оно надрывно хохотало, весело скрежетало, и вызывало желание прихлопнуть его толстой книгой.
Капитан, тем не менее, относился к одинокому волынщику снисходительно. Его вообще мало что могло вывести из равновесия. После того, как душевная рана, вызванная потерей роскошной ванны во время той неприятной сцены в трясине много месяцев назад, затянулась, он начал находить удовольствие в новом образе жизни. В большом камне, который лежал в середине поляны, выдолбили углубление, и он плескался в нем ежедневно, а обслуживающий персонал поливал его водой. Не очень горячей водой, правда, потому что способа греть ее еще не нашли. Ну да ладно, все в свое время, а пока поисковые отряды прочесывали местность, пытаясь найти горячий источник, предпочтительно расположенный в тенистой рощице, а если бы рядом еще была мыльная шахта – это было бы верхом совершенства. Тем, кто говорил, что, кажется, мыло не добывают в шахтах, капитан мягко отвечал, что, возможно, просто никто хорошенько не искал. Против этого, конечно, нечего было возразить, но все же…
Нет, жизнь была просто прекрасна, и стала еще лучше, когда один из поисковых отрядов нашел тенистую рощицу со всей обстановкой, а еще через некоторое время клич пронесся по стране, что нашли и мыльную шахту, которая давала пятьсот кусков мыла в день. Вот что значит все предусмотреть.
Волынка завывала, ухала, вздыхала, сопела, гудела, визжала, и капитан испытывал особое удовольствие при мысли о том, что волынщик уже устал, и, возможно, скоро закончит свою песнь песней. Это он тоже предусмотрел.
Что еще есть приятного в жизни, спросил он себя. Да много чего: в багрец и золото одетые леса – приближалась осень; мирное пощелкивание ножниц неподалеку, где пара парикмахеров показывала свое искусство на дремлющем импрессарио и его секретарше; игра солнечного света на трубках шести телефонов, выстроившихся на краю его каменной ванны. Единственное, что может быть лучше телефона, который не звонит круглый день (или вообще не звонит) – это шесть телефонов, которые не звонят круглый день (или вообще не звонят).
А лучше всего было счастливое бормотание всех тех сотен людей, которые сейчас заполняли поляну, чтобы посмотреть вечернее заседание комитета.
Капитан весело щелкнул резиновую уточку по клюву. Больше всего он любил вечерние заседания.
Не он один наблюдал за стекающимися толпами. Высоко на дереве на краю поляны сидел Форд Префект, только что вернувшийся с севера. После полугода странствий он стал жилист и крепок, глаза его блестели, он был одет в куртку из оленьей кожи; борода у него была густая, и лицо загорелое, как у вокалиста кантри-группы.
Он и Артур Дент уже неделю наблюдали за голгафринчамцами, и Форд решил, что настал момент вмешаться.
Поляна была полна. Сотни мужчин и женщин располагались поудобнее, болтали, закусывали фруктами, играли в карты, в общем, развлекались, как могли. Их спортивные костюмы были грязны, на некоторых даже зияли дыры, но зато все были неимоверно аккуратно подстрижены. Форда озадачило то, что многие из них напихали под костюмы листья; может быть, так они хотели защититься от приближающися холодов? Форд прищурился. А может, они вдруг заинтересовались ботаникой?
Его размышления прервал голос капитана, обратившегося к толпе.
– Ну что ж, – сказал он. – Я бы хотел призвать собрание к порядку, если возможно. Нет возражений?
Он добродушно улыбнулся.
– Давайте начнем через минуту. Когда все успокоятся.
Шум постепенно стих, и на поляну опустилась тишина, если не считать завываний волынки. Казалось, волынщик жил в своем, диком и невозможном для обитания мире. Те, кто сидели рядом с ним, бросили ему несколько листьев. Если на то и была какая-то причина, Форду она была абсолютно неясна.
Вокруг ванны сидело несколько человек, и один из них явно собирался произнести речь. То есть: он встал, откашлялся, и уставился в пространство, словно показывая всем собравшимся, что именно оттуда он сейчас появится.
Слушатели, конечно, поняли его правильно, и ни один туда не посмотрел.
Наступила полная тишина, и Форд решил, что сейчас его появление произведет наибольший эффект. Оратор открыл рот.
Форд спрыгнул с дерева.
– Всем привет, – сказал он.
Все головы дружно повернулись к нему.
– Друг мой, – обрадовался капитан, – нет ли у вас спичек? Или зажигалки? Чего-нибудь в этом роде?
– Нет, – растерялся Форд. Такого приема он не ожидал. Он решил, что следует быть несколько решительнее.
– Нет, – продолжал он. – Спичек у меня нет. Но я принес вам известие…
– Жаль, – сказал капитан. – У нас кончились. Уже месяц не принимал горячей ванны.
Форд решил, что так просто его не собьешь.
– Я принес вам известие, – сказал он, – об открытии, которое может быть вам интересно.
– Оно включено в повестку дня? – оборвал его человек, которого оборвал он.
Форд улыбнулся широкой кантри-улыбкой.
– Да ладно вам, – сказал он.
– Нет, извините, – раздраженно сказал докладчик, – но как консультант по менеджменту с многолетним стажем, я настаиваю на необходимости соблюдения структуры комитета.
