И второй вопрос: почему Ферзь с «Ариадной» не увидел, что к той лабе есть проход? Конечно, он мог просто не суметь этого увидеть из-за недостатка радиуса действия «Ариадны», но куда же подевалась Зыбь, что сидела на лабе? Она что, не всегда там сидит? Тогда у тех, кто работает в лаборатории, должен быть надежный график появления Зыби, чтобы не бояться лезть в здание, но это невозможно — аномалии непредсказуемы. Или всё-таки предсказуемы? Хотя бы некоторые? Не слишком ли много неясностей во всём этом? А ведь все они, пропавшие наши, пошли к этой лабе, как пить дать! Судя по тем координатам, где ЛАР Тумана достиг Жёлтой Зоны, он ушёл именно туда. Больше некуда, он ведь служит в ОСОП совсем мало и Зон не знает совершенно. Не говоря уже о том, что Медведь решительно не понимал, когда Туман успел сойтись с врагами, ведь он в РАО без году неделя…
То, что в руководстве Службы Безопасности есть крот, лично Медведь не сомневался, но эти проблемы начались ещё до появления Тумана в РАО, взять хотя бы дерзкое нападение на нефтенакопитель. Там ведь без утечки внутренней информации не обошлось, причём кто-то не, просто слил нужные данные, он еще, как минимум принимал непосредственное участие в разработке операции по захвату нефтевоза, если вообще не организовал её лично и целиком. Конечно, Туман на тот момент уже служил в РАО, но он был стажёром и физически не мог иметь доступ к необходимой документации… Снова вопросов больше, чем ответов.
— Не сочтите за наглость, Медведь, — доцент Степанов обернулся к майору, услышав приближающиеся шаги, — но не могли бы вы предоставить нам хотя бы краткую информацию о текущем Выбросе? Нам ведь никто ничего не говорит. Если бы не ваш разговор с этим молодым человеком, я даже не уверен, что мы вообще узнали бы о начале Выброса именно сегодня.
— Ну… — развёл руками здоровяк, — формально вы не являетесь сотрудниками РАО, поэтому вас не включили в корпоративную сеть мобильной связи. У нас ведь сразу приходит сообщение на телефон о начале или окончании Выброса, диспетчерская служба автоматически оповещает всех. Да и о других важных событиях тоже. Попробуйте поговорить с вашим новым благодетелем, пусть оформит вам связь хотя бы на правах стажёров, что ли… Хотя от этого напыщенного индюшонка вряд ли будет много толку. Маленький, надутый кривыми понтами мешок с дерьмом, извините…
— Не знаю, какие у вас основания для проявления к нему неприязни, — покачала головой профессор Николаева, — но могу сказать, что этот молодой человек не производит впечатления серьёзного и вдумчивого специалиста. Полагаю, нам лучше обратиться с этой просьбой к господину Прокопенко. До сих пор он ни разу не отказал нам в помощи. И хоть названные им сроки затягивались уже трижды, он единственный, кто реально интересуется нашими проблемами.
— Не единственный, — хмыкнул Медведь, обводя взглядом помещение склада, — могу вас обрадовать: вы популярны!
— Что вы хотите этим сказать? — непонимающе нахмурилась профессор.
— Именно то, что сказал. — Майор подошёл к углу, возле которого были составлены коробки с научной аппаратурой, достал из укреплённых на груди ножен боевой нож и аккуратно постучал лезвием по едва заметному пятну на штукатурке. Пятно отозвалось глухим стеклянным звоном. — Это видеокамера скрытого наблюдения, — объяснил он, — на противоположной стене есть ещё одна, такая же. Я заметил её, пока мы мило общались с вашим новым благодетелем. С его стороны было очень любезно стереть спиной известку в нужном месте. Наверняка, если покопаться, можно обнаружить ещё. И скрытые микрофоны, я уверен, тоже где-то здесь имеются.
— Возможно, они уже были тут раньше? — предположил Степанов. — Ведь этому помещению несколько лет.
— Нет, — покачал головой Медведь, — это склад НЗ, что тут прослушивать? И тем более просматривать? К тому же это свежая инсталляция. Я помню, как мы складывали в этом углу ваши коробки, Никита. Ферзь отправил мою группу оказать вам помощь в разгрузке, я лично таскал их от лифта в этот угол. Никаких камер не было. Их установили недавно, скорее всего, тогда же, когда штробили стены и перетягивали проводку. Инсталляция ещё не закончена, они ждут, когда будут заделаны штробы, чтобы покрасить стены. Наверняка краска окажется белой матовой, чтобы объективы не бросались в глаза. А прямо над ними установят какую-нибудь ерунду, вроде датчиков сигнализации или ионизаторов воздуха, чтобы и вовсе никто ничего не понял. Пока же внешнюю обшивку кожухов объективов специально замазали старой известкой. — Он вложил нож обратно и обернулся к учёным: — Кто-то живо интересуется, так сказать, вашей активностью. И этот кто-то далеко не из рядовых сотрудников РАО. Хотя, признаюсь, я не очень понимаю, зачем здесь Чёрный Плащ, если всё так серьёзно. Он же болван! Не расскажете мне в двух словах, чем вы занимаетесь? Жутко любопытно!
— С удовольствием, — кивнул Степанов, — к тому же в этом нет ни нанометра государственной тайны. — Он слегка прищурился: — Вы называете Чёрным Плащом лейтенанта Хантера, как я понимаю?
— Ага, его родимого! — озорно оскалился здоровяк. — Один из наших ребят, очень достойный профессионал, весьма метко влепил ему это прозвище, и оно, как говорится, прижилось в народе!
— За что же он так мальчика? — коротко улыбнулась профессор Николаева.
— Всё за то же, — фыркнул Медведь, — за кривые понты. Настоящий специалист военного дела никогда не возьмёт себе пафосный позывной. Это в нашей среде считается убожеством, дурным тоном, чем-то сродни нарциссизму. Профи не называют себя «Кровавыми Убийцами», «Киллерами», «Вестниками Смерти» и прочими «Хантерами». Чем крикливее позывной, тем меньше представляет собой его владелец. Только совсем жалкие и неуклюжие в военном плане люди, либо начинающие желторотики, либо просто мало чего умеющие бездари называют себя «Блэйдами» и «Терминаторами», автоматный магазин именуют «рожок», снайперскую винтовку СВД — «весло», вместо «воин» говорят «войн», вместо «солдат» — «зольд», шлем называют «шлём», а оружие и боеприпасы на уголовный манер кличут «вольтами» и «маслинами». Ну и так далее. В общем, ваш новый благодетель попал за дело. Потому и прилепился к нему этот «Чёрный Плащ» так, что не оторвёшь. — Майор весело хмыкнул. — И всё-таки, давайте вернёмся к вашей работе. Уж больно мне интересно, кого она настолько заинтересовала. Особенно в свете недавних событий…
— Вы имеете в виду Выброс? — уточнил Степанов. — Кстати, когда он начался? — Он посмотрел на Николаеву: — Возможно, нам стоит распаковать частотный анализатор?
— Не стоит, — махнул рукой Медведь, — если, конечно, вы хотите распаковать его только ради Выброса. Начался он утром, в начале восьмого. Это если судить по циркулярной рассылке диспетчерской службы, эсэмэска от них пришла в семь семнадцать. А прибор ваш не покажет ничего, Выброс не выходит за границы Зелёной Зоны. Это одна из загадок «Ареала»: за пределами Зон ничто не указывает на то что на какие-то процессы внутри них — вообще ничто не свидетельствует о наличии самого «Ареала». Всё происходит внезапно, пересёк некую границу — и всё вокруг тебя изменилось. Как переход из Зелёной Зоны в Жёлтую: сделал шаг, и тебя словно перевернули с ног на голову — небо стало зелёным, а трава под ногами — синей.
