Оттащили от пульта. Развернули её.
— Два.
Её взгляд встретился со взглядом Доктора.
— Один.
— Прости, — сказала Роза.
— Хорошая попытка, — тихо сказал Доктор.
Но его слова почти заглушил шум — взревела сирена. Учёный, следивший за показаниями, качал головой и наживал на кнопки.
— Неисправность системы, — сказал он глухим хриплым голосом. — Полное отключение.
Клебанов не верил в происходящее, остатки его лица исказила ярость. Пистолет в его руке дрожал, он с трудом его удерживал.
— Что не так? — шипел он. — Что случилось? Ракета была полностью заправлена.
Доктор стоял абсолютно неподвижно, глядя ему в глаза.
— Этот датчик показывает вам, что она заправлена, но не показывает чем именно. Не претендую на истину, — сказал он, — но обычно такого рода ситуации возникают тогда, когда кто-то умный вроде меня отсоединяет топливный шланг от ёмкости с топливом и подсоединяет его к забору морской воды торпедных каналов.
Ответ на это утонул в шуме: в отсек ворвался капитан Джек и бросился к учёным, державшим Валерию.
Клебанова трясло. Ему приходилось удерживать пистолет обеими руками. Позади него дрожали остальные учёные. Но не от злости. Они медленно опускались на колени, как будто из них откачивали силы. Только Клебанов остался стоять. Его палец напрягся на курке. Выстрел.
Как раз в тот момент, когда Джек выбил у него из руки пистолет, отбросив его в другой конец отсека.
— Что с нами происходит? — прошипел Клебанов, оседая на колени.
— Ваше время вышло, — сказал Доктор. — Всё кончено.
— Но… как?
— Я направил зонды обратно в лабораторию, — сказал Джек. — К вашему передатчику.
Последняя сигнальная ракета врезалась в вязкую тушу существа. Левин видел, как она прокладывает себе путь в похожей на желе массе. Линия огня прорвалась сквозь тварь, кожа и плоть плавились и стекали. Внутри ракета взорвалась и прожгла путь наружу, разбрасывая по дороге светящиеся голубым куски.
Но позади поражённого существа двигалось вперёд ещё одно, сталкивая своего приятеля с дороги и нетерпеливо ползя к людям в конце дока.
— Вот, наверное, и всё, — сказала Екатерина.
— Наверное, да.
Левин повернулся к своим солдатам. Прокашлялся. Он не был уверен, что именно он хотел сказать, но что-то сказать было нужно… что-нибудь о чести, решительности, товариществе, падших товарищах…
Но прежде, чем он начал говорить, лейтенант Крылек схватил его за плечо и развернул:
— Смотрите, товарищ полковник, смотрите!
Ближайшее существо остановилось. Оно как будто проваливалось под землю, сдувалось. Таяло. Вязкая голубая жидкость растеклась по дороге и капала в ледяную гавань. Свечение угасло, пульсации слабели с каждой секундой. То же самое происходило и с другими существами — таяли, гасли, умирали.
— Что происходит? — тихо спросила Екатерина.
Левин лишь покачал головой:
— Понятия не имею. Но давайте не будем жаловаться.
— Ваш передатчик — самый мощный источник энергии в округе, — сказал Доктор. — А как иначе? Всю энергию, которую находят существа и отправляют на корабль, вы направляете в передатчик, а затем себе.
— А теперь до него добрались кляксы, — поняла Роза. — Они теперь не могут подпитываться с передатчика.
— Точно. Впрочем, даже более того. Это замыкание. Кляксы тянут энергию из передатчика и отправляют её на корабль.
Клебанов пытался что-то сказать. Но, когда его челюсть двигалась, раздавался лишь надтреснутый кашель. Он дрожал, стоя на коленях, и наклонялся вперёд. Остальные вокруг него рассыпались в прах — кости крошились, тела разваливались.
— А затем корабль отправляет её снова в передатчик, — продолжил Джек. — А кляксы отправляют её обратно на корабль.
Он стоял рядом с Валерией. Лицо у девушки было влажное — то ли с труб вода капала, то ли она вспотела.
— И с каждым циклом, с каждым разом, — сказал Доктор, — немного энергии теряется. А так как это происходит очень быстро, энергия быстро расходуется. Очень скоро корабль будет полностью разряжен.
— И что тогда будет? — спросила Роза, не в состоянии отвернуться от Клебанова, опрокинувшегося вперёд, на лицо.
Его руки высохли, а затем рассыпались. Его лабораторный халат был в пятнах, разорванный, и пустой.
— Я беспокоился о тебе, — сказал ей Джек, когда они все стояли в круге из камней.
Левин, Крылек, и солдаты ожидали вертолёт. После того, как радиопомехи пропали, они вызвали подкрепление. Нужно было многое восстанавливать, и Левин выбил у начальства согласие на финансирование. Он им сказал, что Екатерина могла и хотела рассказать в деталях о незаконной и опасной работе, проводившейся Клебановым. И хотя никто в Кремле понятия не имел, что это могла быть за работа, выводы были сделали исходя из того, что институт создавался для исследования биологического оружия, и из предоставленной Левиным грубой оценки потерь среди военнослужащих и мирного населения.
— Я должен был вернуться, — продолжил Джек. — Чтобы удостовериться, что вы все в порядке.
— Со мной всё было в порядке, — сказала Роза из-за его спины.
— Ты о и себе сама можешь позаботиться, — ответил он, не оборачиваясь. Он стоял лицом к Валерии, всё ещё держа её за безжизненную руку. — Она даже не понимает, что я тут, так? — тихо сказал он.
— Я позабочусь о ней, — сказал Маметов. — Я понял, что это моя обязанность.
Фёдор Валень хлопнул его по плечу.
— Я помогу тебе, друг, — сказал он. — Этого хотел бы Павел. Мы все поможем.
— Спасибо, — сказал Маметов. Он взял у Джека руку своей дочери. — Спасибо вам, капитан. Вы научили старика тому, что он должен был давно знать.
Джек грустно кивнул:
— Сожалею, что больше ничего не могу сделать.
Он посмотрел в морщинистое, ничего не выражающее лицо Валерии. Провёл рукой по её красивым светлым волосам. Затем отвернулся.
— Пора нам уже в дорогу, — сказал Доктор. — Если ты уже закончил прощаться.
Роза толкнула Джека плечом.
— Эй, — сказала она, — мы сделали хорошее дело.
— Думаешь?
— О, да, — сказал Доктор. — Рано или поздно это всё равно случилось бы. А мы победили злодеев. Спасли мир.
Джек кивнул:
— Но знаешь, иногда это кажется недостаточным.
— Для начала и это неплохо, — сказала Роза.
Пошёл снег. Большие, медленные хлопья, кружась, падали с неба и опускались на гладкую поверхность камня. Джек постоял, вздохнул, и снова повернулся к небольшой группе местных, пришедших проводить их. Жители не понимали, куда они отправляются, и каким способом, но, похоже, чувствовали, что это прощание.
