Я шагнул к ближайшей:
— Браток, вот честно: скажи, от офицеров доставалось?
Он ограничился одним словом — «суки». Второй раз за день, и рядом ушки лады. Ладно, больше не будем тревожить это понятие.
Из тоннеля послышались шаги. Впереди счетовод, за ним Уймистер. Два опустошённых баллона нёс на плечах, как крест судьбы. Судя по лицу, он своего добился. А следом гремела сотня башмаков, под радостные вопли. Кажется, клетка приравнивалась к светлой свободе. Кто-то и песенку затянул, десяток голосов подхватили. А попробуй без приказа!
Спустя несколько минут, на площадке для пойманных кораблей воцарилась тишина. Стали мы разбираться, кто откуда. Из трюма, из машинного отделения, связь, врачи и повара, спецы по системам, только стрелков ни единого не попалось. Исполняли приказы — и сами оказались в заложниках.
Уймистер устроил открытое собрание, с участием освобождённых, облюбовавших клети.
— Не ведая расположения, мы в тупике: кто подскажет, как можно зайти с тыла гадам?
Десятки рук высунулись через прутья. Уймистер внимательно выслушал каждого, мельком глянул в нашу сторону. Взгляд его говорил: ох, и нашёл я себе занятьице!
Балуха рванул к нему — давай, подменю.
— Исключено. Это очень личное.
— Ну, сам смотри, мы на подхвате, если что.
Поискал я глазами полосатого — нигде не видать. Что он ещё задумал? То есть, да, какую программу взял на вооружение?
Глядя на стройные ряды клеток, подумал: а ведь столько ртов кормить придётся. Не проще ли вернуть по домам, и там пусть головы ломают?
— Командир! У меня тоже появилась идея.
Уймистер глянул на меня, как директор школы на хулигана.
— Это уже мои проблемы. Надо закончить на борту, а эти никуда не сбегут.
— Так я готов подключиться и ускорить дело.
— Извини, БероГор, но здесь моя вотчина. Позволь мне довести до ума всё, как я вижу ситуацию.
Поняв, что мой совет и слышать не хотят, я развернулся и бросил через плечо:
— По домам их надо отправить, вот что надо.
Командир предупредительно поднял палец вверх, поводил им между нами раза четыре.
— Посажу в клетку.
— Я готов. Только после обеда. Вместе с ладой. — Меня что-то подстегнуло, добавил: — Нам ещё понадобится матрас, две простыни и шесть покрывал, защититься от яркого света.
— Дорого ты мне обойдёшься, если посадить. Я снимаю все обвинения, оставайся-ка ты лучше на воле.
— Так куда мне деваться?
— Найди себе занятие сам.
На мой взгляд, это один из самых лучших приказов. Как же он редко звучит.
Смотрю — БероГора уже пристроила робота у тоннеля. Вероятней всего, она пояснила, что ей нужно отлучиться.
— Где у вас туалет? — очень вежливо начал я.
Командир глянул исподлобья:
— Открываешь шлюз и справляешь малую нужду.
— Меня же вытянет голодный космос!
— Возьми клей и намажь подошвы.
— Ну, хватит шуток. Моей ладе нужно по своим делам.
Уймистер уронил руки, какими до сих пор заправлял баллоны. Шесть колб объединял в себе тот самый насос, подводку к которому метко перебила БероГора. Изобретатель устранил обрыв, перемотал липкой лентой, — это на моих глазах! Теперь, вполне исправный, он отключился, как повелел владыка «охотника». Он готовился к новой фазе операции — надавить на противника силой расширяющейся пены. В углу, куда загнан зверь, ещё довольно свободного места, этот недостаток можно поправить.
— Так бы и сказал, что даме нужно припудрить носик.
— Что за фраза, откуда? — я насторожился, потому что от шутника можно ждать очередного фокуса. Приподнятое настроение его меня настораживало.
— Побываешь на старой Земле — там научат новому языку и современным оборотам. — Он грозно глянул на меня, потом повертел головой, нашёл БероГору. Выдохнул: — Во второй коридор, сто шагов, и дверь справа. Запас технической воды, в герметичном ангаре, в котором можно утопить шесть батальонов.
— Что за страхи такие, для чего, не понимаю?
Скривил лицо Уймистер по-директорски, будто собирался всыпать нерадивому:
— Оба можете разбавить, не повредит запасам.
— Ты, Уймистер, вообще-то человек? — Краем глаза я заметил Балуху, тот, держась за живот, быстро отвернулся, склонил голову — будто с воином собирается говорить. — Настроение хорошее у тебя?
— И не спрашивай.
— А хочешь, я его подправлю?
— Ты не сумеешь, студент, куда тебе!
— Командир, ты меня совсем не знаешь! — Одним словом, мы что-то разошлись. И воины вдруг испугались за свои жизни: вдруг один из нас схватится за оружие и пойдёт крошить… Клетка — не окоп.
Я потерял добрых полчаса, пока нашёл нужный коридор. Лада терпеливо молчала, позволив мне проявить таланты. Этот нехороший командир принудил меня познакомиться с половиной технических коридоров, в каждый из которых я врывался и думал, что хождение по мукам завершилось. И всякий раз, выбираясь обратно, сверлил спину командира. Ощутив жжение на спине, он разворачивался и делал удивлённое лицо: не нашёл? А попробуй в следующий… Если быть кратким, то половину корабля я изучил, думаю, возникнет надобность — запросто поведу корабль, только бы мне не мешали.
Лада подгоняла — быстрей, я уже на пределе.
Кажется, до директора жалобы дошли. Он сам открыл проход в коридор и вызвался проводить.
Я отступил на середину площадки, сориентировался:
— Мы сюда уже ходили, эй!
В клетках тоже помалу поднималось настроение, воины разобрались, что к чему.
— И вам смешно? — огрызнулся я. — Поздравляю!
Тронулся я следом за директором и ладой, сам рассматриваю стены. Ну, был же здесь! Это какое-то наваждение!
Пока дотопал до искомых дверей, застал одного командира. Ну, хоть ей полегчает, подумал на досуге, стараясь запомнить выражение знакомого лица. В следующий раз буду знать, на что это лицо способно.
— Тебе делать нечего? — спросил в лоб.
Он так славно расхохотался, что до меня дошло: на этом шутки закончились.
— Ты не поверишь, как долго я ждал этого дня и часа. Ты не поверишь! Так что, извини, коль обидел. Это всё от нервного напряжения, и получилось спонтанно, само собой.
— «Спонтанно» — ты специально накачиваешь чужими словами? Что оно обозначает?
— Лучше забудь. Попадёшь ли когда на старую Землю — вопрос. Там стоит зубастая охрана, воины с обеих сторон. — Уймистер предложил мне леденец, из собственных запасов.
— Сладости перед обедом? — Фыркая для виду, я протянул руку. — Сладости дети любят.
— О, не разглядел: ты ведь у нас ба-альшой мальчик. Не обидчивый хоть?
— Я нормальный. Я женатый человек, и имею всё, что нужно…
— Домик есть?
— Найдётся.
— Тогда леденец оставь для жены. Последний.
Я начинал злиться. Кажется, мы заходим на новый круг. Ну, вот как может быть последний? В кармане — может, но не на корабле. День сумасшедших, не иначе.
Обедали при свечах. Фонарики имели вид свечей. Коротнуло где-то на линиях освещения.
Уймистер роздал фонарики, мимо проходил — оговорился: «В техническую воду попали неизвестные примеси. Влажность изменилась, общий состав, и система отреагировала на вмешательство».
Я промолчал. Меня так просто не возьмёшь. С обедом опоздали, и голод уже давал о себе знать. Я терпеливо не замечал намёков на аварию — по вине некоторых, и наедался покрепче, на случай, если ужином придётся поделиться с врагом. Краем глаза наблюдал за воинами. Пища пришлась по вкусу, большинство разлеглось на полу и дремало. Под каким же прессом вы находились во время службы, бедные ребята!
9
Балуха говорил с капитаном, я это понял по интонациям:
— … Да их больше двухсот, надо разгрузить командира… Кто из наших побли… хоть сколько, каждый понемно… Жаль, маячок нельзя. Мы выйдем и встре… Договорились!
Нынешнее положение меня устраивало вполне: любовь моя рядом, чужие люди нам не помеха. И капитан прислал, кого сумел уговорить. Воины покидали клетки и уходили через шлюз навсегда. Полосатый докладывал: осталось восемьдесят, сорок… Улучив момент, подкатил ко мне с вопросом:
