Азамат некоторое время сидит в глубокой задумчивости.
Нам приносят ужин, и разговор временно затихает.
Наконец Азамат вытирает руки, откидывается на спинку кресла и оценивающе оглядывает Кира.
– Слушай, сынок, а твоих друзей устраивает, что ты над ними главный?
– Конефно! – отвечает Кир с набитым ртом. – Я фшегжа главный!
– Прожуй и поясни, пожалуйста, – усмехается Азамат.
Кир спешно проглатывает.
– Я говорю, я всегда главный. В приюте многие слушались меня лучше, чем Гхана. Он меня за это просто ненавидел, потому что иногда, пока я не скажу, его приказ никто не выполнял, а я не велел, пока он мне чего-нибудь не даст, мяса там, или денег, или еще чего. Ну, я и с остальными делился в таком раскладе.
– А я думал, тебя в приюте не любили… – удивляется Азамат.
– Мало ли что! – фыркает Кир. – Любишь не любишь, а кто кроме Кира тетерева из рогатки убить может? Хочешь мяса – будешь слушаться. Это сейчас они там расслабились, подзабыли, как себя вести.
– Да ты, я смотрю, умеешь себя подать среди сверстников, – замечает Азамат.
– Слушай, а что вы, собственно, делаете во всех этих пещерах и на крышах? – спрашиваю я.
– Разное. – Кир пожимает плечами. – Болтаем, играем.
Азамат ностальгически улыбается.
– Я себе представляю, да. А с башни, которая на горе, небось следите, кто по любовникам шастает?
Кир вытаращивает глаза размером с пиалы для супа.
– Ты откуда знаешь?!
Азамат хохочет.
– Так я тоже мальчишкой на эту башню лазал! Я, правда, постарше был и уже в школу ходил, но за соседями следить все равно было весело. А один раз случайно увидел, как отец… а, ладно, не важно.
– Один я как будто не в столице рос! – встревает Эцаган. – Я даже не знаю, про какую башню вы говорите…
Азамат с Киром наперебой принимаются объяснять, где находится сие архитектурное сооружение. Эцаган долго хмурится, потом наконец понимает.
– А, так это где месяц назад трех воров пристрелили?
– Ну да! – охотно поддакивает Кир.
Азамат бледнеет, да и я, скорее всего, выгляжу не лучше.
– И ты знал?! – спрашивает Азамат у сына.
– Да-а. – Кир хмурится. – А чего?
– Слушай, но это же опасное место! А если бы вы там были в тот момент?
– Ты же сам говоришь, что туда лазал в детстве, – отпирается Кир. – Мы всегда разведку посылаем вперед, прежде чем из леса выйти. Если бы там были какие-нибудь взрослые, мы бы не пошли…
– Ты еще скажи, что никогда не ходишь в разведку сам, – скептически замечает Азамат.
– Днем не хожу, – пожимает плечами Кир.
– А вы туда еще и ночью лазаете?! – ужасаюсь я. – В какую-то заброшенную башню?!
Кир поджимает губы и отворачивается, бубня что-то вроде «отлично, блин, кто меня за язык тянул?».
– Малыш, я понимаю, что это прозвучит лицемерно, – медленно начинает Азамат. – Но я бы все-таки попросил тебя найти более безопасное место для игр. Я бы предложил, чтобы ты приглашал своих друзей домой, но, боюсь, это будет сложновато, и Ирнчин не оценит. Но мы можем, например, купить дом, в котором вы сможете собираться и где вам ничто не будет угрожать, даже другие детские компании.
По кислой физиономии Кира за версту видно, что безопасное место его совершенно не устраивает, а уж если не будет повода подраться с клубными зазнайками, то можно считать, что жизнь проходит зря.
– А остальные ребята, твои друзья, они тоже в клуб не ходят? – спрашиваю я.
Кир мотает головой.
– А почему?
– Потому же. Клубные дети гнусные, вот и все. И потом, некоторым родители говорят, что они слишком тупые для клуба.
– Да ладно! – Эцаган хлопает себя по коленке. – Я все детство в клуб ходил, с трех лет до школы, ни дня не пропустил. Я тебе скажу, что нет никого тупее, чем богатые дети в клубе! Мне даже жалко было нашего учителя, иногда приходишь домой вечером и чувствуешь, что сегодня стал глупее, потому что эти идиоты заразные!
Азамат озадаченно поднимает брови.
– Правда? Я бы так не сказал, у меня все были вполне смышленые. Не знаю, может, Унгуц как-то отбирал, кого брать? Хотя вроде бы просто районный клуб был…
– А у вас Старейшина Унгуц вел? – удивляется Эцаган. – Я не знал, что он этим занимался. Я-то сам к Асундулу ходил.
– Да, он вел клуб, но давно. Потом бросил, потому что уже сил стало не хватать с детьми управляться, только школу ведет по-прежнему.
– Я так думаю, Унгуц просто лучше учил, чем Асундул, – замечаю я. – Потому у него и были все умные.
– Кстати, очень может быть, – соглашается Эцаган. – Жалко, что он бросил, хоть бы старших брал, кто поразумнее…
– У меня есть идея, – сообщаю я.
Азамат смотрит на меня, на Эцагана, на Кира и говорит:
– У меня тоже.
Кир смотрит на нас и морщится.
– Да ну, не люблю я этих старперов…
– Кир! – довольно резко окликает его Азамат. Ребенок аж вздрагивает. – Будь добр, прибереги свои выражения для кого-нибудь еще. Можешь про других Старейшин что угодно говорить, если не боишься огрести, но чтобы про Унгуца я не слышал ни единого оскорбления. Он мне как отец, и, что бы ты ни думал о Старейшинах вообще, Унгуц – человек высшей категории и заслуживает уважения любого из живущих. Да и среди покойников тоже.
Кир моргает, несколько шокированный таким выплеском эмоций.
– Так точно, отец! – по-армейски отвечает он. Потом, подумав, добавляет: – А он что, так круто дерется?
Азамат усмехается.
– Ты знаешь, я никогда не слышал, чтобы Старейшина Унгуц дрался. Ему все всегда проигрывали без драки.
– Ого, – тихо произносит Кир и задумывается.
– Так я не понял, что у вас за идея? – переспрашивает Эцаган.
– Ну, раз Кир так хорошо умеет строить свою команду, может, Унгуц возьмется их поучить? Это был бы клуб только для них, безо всяких случайных и неприятных соседей. Я-то уж знаю, что такое районный клуб, – фыркаю я.
– Как тебе такая идея, Кир? – спрашивает Азамат.
– Не знаю… А ты говорил, ты бы со мной позанимался всеобщим… – выпячивает губу ребенок.
– А я могу и в клуб к вам наведываться, – замечает Азамат, подмигивая. – Заодно пару боевых приемчиков показать…
– О, да это я тоже в ваш клуб хочу, – заявляет Эцаган.
– А и приходи, – улыбается Азамат. – Тебе тоже, я думаю, есть чем поделиться с ребятами.
Кир восхищенно переводит взгляд с одного на другого, а потом останавливает его на мне.
– А вы?
– Да я-то уж понятно, что буду там дневать и ночевать, пока вы все не выйдете оттуда подкованными в доврачебной помощи. Еще Айшу вон возьмите. А то духовные дела – это, конечно, да, но и писать-считать ведь тоже надо учиться.
Айша, до сих пор притворявшаяся мебелью, в твердой уверенности, что ее разговор не касается, встрепенается и розовеет.
