дар мерк на фоне той же Третьей, способной прочитать даже те мысли человека, о которых он и сам не подозревал.
Однако Эва теперь живет на Шен-ло, в красивой и комфортной квартире, не рискует поминутно жизнью и, судя по всему, ведет какую-то собственную игру, раз умудряется сунуться в дела, которые вообще-то совершенно ее не касаются.
И Лиам не знал, как к этому относиться. Чего ждать от той, что играет исключительно на собственной стороне, пользуясь остальными, как пешками. В то, что Соне она помогла по доброте душевной, Лиам не верил.
Не было в лексиконе детей Ц-189 таких слов, как “сострадание” и “доброта”.
А вот “глупость” – вполне.
И то, что сейчас он прокладывает курс отнюдь не на Церу, где его уже заждались, а туда, куда увезли одну симпатичную блондинку, вовсе не следствие его благородства. Лиам и слова-то такого не знал. Он делал эту глупость для собственного спокойствия. Чтобы убедиться, что одна бедовая девица доберется до семьи.
“Иначе, как пить дать, снова нарвется на неприятности…”
Соня Белозерова
На станции, на которой мы расстаемся с командой капитана Дина Вэя, много военных. И знакомых лиц из той, прошлой жизни, когда меня называли “Принцессой Белого крыла”. Но поздороваться у меня с ними возможности нет – Эрик сразу подхватывает под руку и ведет в сторону неприметной служебной двери.
Такое себе возвращение в высший свет.
И хватка жесткая, не вырваться. Это по сравнению с Лиамом, о котором я стараюсь не думать, он уступал несколько позиций, а вот я рядом с ним – цыпленок против динозавра. В черной форме он кажется старше, а его лицо – еще неприметнее. Идеальный агент, невозмутимый, твердо уверенный в собственной правоте и непреложности приказа.
Такое чувство, что на планете синих туманов рядом со мной был совершенно другой человек.
– Ты не хочешь, чтобы меня кто-то заметил? – спрашиваю у своего конвоира. Или тюремщика?
– Исполняю приказ, – он отвечает сухо, глядя прямо перед собой. Идем мы быстро, за высоким Эриком мне приходится почти бежать. И когда на нормальный ответ я уже и не надеюсь, вдруг слышу: – Наше прибытие не зарегистрировано в службе безопасности станции. Официально тебя здесь нет.
Холод растекается по груди, сковывает сердце, не дает сделать вдох. С человеком, которого нет, можно сделать, что угодно. Можно сказать, мне только что официально объявили, что живой я отсюда не уйду.
– Эрик… – сипло зову сквозь сжатое спазмом горло, но договорить не получается. Мы останавливаемся перед дверью в жилой блок, самой обычной, ничем не примечательной, но от ее вида у меня слабеют ноги.
– Пришли.
Дверь бесшумно отъезжает в сторону, и легким толчком в спину Эрик заставляет меня войти внутрь.
Он стоит у иллюминатора, все такой же идеальный, как и семь лет назад. Безукоризненный костюм, идеально уложенная стилистом прическа, портком последней модели стоимостью в мой годовой доход. Живое олицетворение богатства Пхенга, глава Золотого крыла, человек, который в своих руках держит денежные потоки Империи. Пожалуй, больше власти только у самого Императора. Даже старший принц, наследник престола, больше ограничен множеством правил и условностей высшего света, своей публичностью. Средний же принц, Торио Шан, куда свободнее в своих действиях. И свободой этой пользуется в полной мере.
Кто-то был бы счастлив привлечь к себе внимание этого человека. Кто-то, но не я.
Я проваливаюсь в прошлое, в страх, отвращение и беспомощность. Словно я снова домашняя девочка, едва переступившая порог совершеннолетия и сразу же столкнувшаяся с неприглядной стороной цвета Империи.
– София, – он не делает ни шага навстречу, не предлагает присесть, даже не здоровается, сразу показывая мое место. – Побег не пошел тебе на пользу.
Некоторое время назад я бы обиделась. Да, все свое время и деньги я тратила не на салоны красоты и не на фитнес-клубы, а на учебу и работу, и выбор этот сделала самостоятельно. Но девушка остается девушкой в любых условиях, и вопреки всему хочется оставаться воздушной принцессой…
И я такой была. До “чаек”, до стихийной червоточины, до крушения на безымянной планете… До Лиама.
Сейчас же мне искренне безразлично, что под глазами у меня синяки, ногти поломаны, а волосы, несмотря на все усилия, напоминают птичье гнездо. И как только я это осознаю, становится легче. Да, я все еще боюсь среднего принца как человека, в чьей власти сейчас моя жизнь. Как дикого зверя, который может сожрать и не подавиться. Но того всепоглощающего ужаса, который накатил в первый момент, уже не испытываю.
Принц же видит во мне все ту же избалованную девочку, способную в истерике наделать глупостей. Не равную ему, так, забавную букашку, которой можно оборвать крылья и лапки, а после выбросить и забыть.
Дает ли мне это преимущество? Не знаю.
Но доказывать, что у букашки есть зубы, буду до последнего.
– Вы совершенно правы, ваше высочество, – послушно соглашаюсь с принцем. – Могу я в таком случае быть свободна? Уверена, на просторах Содружества найдется множество желающих усладить ваш взор…
Торио Шан неприятно улыбается и наконец делает несколько шагов ко мне, разглядывая с любопытством и отчетливой брезгливостью.
– Ты совершенно права. И по окончании конгресса я их вниманием наслажусь в полной мере. Но видишь ли, София… Есть вещи, которые прощать нельзя. Просто потому, что если спускать такое, то власть быстро ускользнет из рук. Она ведь не только на деньгах и уважении базируется, Принцесса… Но и на страхе. Уверенности, что за проступком последует наказание.
Он растягивает тонкие губы в улыбке, а мне приходится призвать все свое самообладание, чтобы не передернуть плечами. Интересно, Лиам тоже иногда звал меня принцессой, но в его исполнении это звучало скорее мило. И уж точно не так пугающе, как из уст среднего принца.
– Неужели мой проступок столь велик, что за мной стоило отправлять агента Черного крыла, словно я преступница в розыске? Не думаю, что в мое отсутствие вы остались без женского внимания.
Улыбка принца становится оскалом, и следующая фраза комом застревает в горле. С плазмой играешь, Соня. Смотри, не обожгись.
– Просто удивительно, как высоко женщины себя порой оценивают, – задумчиво тянет он, неторопливо обходя меня кругом. Словно экспонат на выставке осматривает. – Обставляют доступ к телу так, словно имеют нечто особенное, чего нет у других. Нет, София… Ты не совсем понимаешь. Ты не в сексе отказала мужчине.
