Андрей Ливадный - Резервный космодром

Страшная картина открылась его взору: два «Х-Страйкера», разваливаясь на части, падали к планете, и только он, да ведущий второй пары сумели завершить разворот.

Недоработка конструкторов, – мертвая зона в корме истребителей, защищенная лишь одним лазером, давала неоспоримое преимущество истребителям Роя, которые, разделившись, атаковали сразу с нескольких направлений.

– Иноземцев, уходи! Приказываю!

Рощин бросил машину в атаку, мнемонически он находился сейчас одновременно в двух критических подсистемах – коррекции двигателей и управления огнем.

Индикатор заряда накопителей энергии и счетчик боезапаса импульсных орудий стремительно падали к нулевой отметке, за пятнадцать секунд он успел поразить четыре машины противника, довернуть к спасительной атмосфере, и в этот миг его истребитель достали сразу несколько прицельных лазерных залпов.

Последнее, что запечатлело сознание мнемоника, была сигнатура отработавшей в автономном режиме аварийно-спасательной катапульты, вырвавшая пилот-ложемент из обломков «Х-Страйкера».

Он падал навстречу шару планеты, уже практически не воспринимая реальность.

Алексия. Старая дорога у леса…

В ее душе, где когда-то царила восторженная заря юности, полная нежных красок предвкушения яркой и необычной жизни, неординарной судьбы, удивительных открытий и свершений, которые еще предстояло осуществить, вот уже на протяжении нескольких лет сгущались зловещие сумерки.

Инга не верила никому и ни во что.

Она что было сил сопротивлялась собственным предрасположенностям, гасила, давила их, как могла, находя покой в одиночестве, подкармливая увядшие мечты необоснованным риском головокружительных ночных поездок при отключенном автопилоте, стремилась доказать себе самой, что жизнь возможна и без техногенной среды, а отдельные ее компоненты, воспринимаемые, как неизбежное зло, способны подчиниться обычному человеку.

Странная позиция, полная комплексов и фобий. Для молодой женщины жизнь в постоянной конфронтации с собственной душой и рассудком, постепенно становилась нормой, прежние мечты и чаяния окончательно увядали, превращаясь в презираемые призраки, она часто бывала необоснованно зла, и придумывая разные оправдания своему поведению, потому что в глубине души все еще сопротивлялся призрак той Инги, что несколько лет назад уверенно смотрела вперед, мечтая о чистой любви и удивительных открытиях.

Грязная жизнь коснулась ее, толкнула грубо и больно, от полученного удара реальность как будто вывернулась наизнанку, пошатнувшийся разум не сумел найти точку опоры, и вслед в пропасть сорвалась душа…

Мир машин постепенно стал ее врагом.

Мир людей представлялся скопищем лжецов, спрятавших свою истинную сущность под масками.

Она бежала сюда, и жила, как в затянувшемся страшном сне, ожидая, что ее все же найдут и уничтожат.

И вот мир машин, которого она так опасалась, внезапно вторгся на просторы Алексии, навис над планетой громадой чуждого корабля, вспахал землю воронками, обострил все отрицательное, что копилось внутри, стер очарование единственного вечера, когда ее душа после многолетнего перерыва, робко, настороженно соприкоснулась с душой мнемоника – спокойной, открытой, не несущей зла.

Ей на миг показалось, что прошлое обратимо, но словно в издевку, ставя жирный крест на очнувшейся надежде пришла нежданная беда, и опять ее принесли машины, как будто ни одно существо во вселенной не в состоянии прожить без них…

Пережитое потрясение сорвало все защитные вуали, в которые так старательно куталась душа, освободило разум, дремавший под гнетом строгих запретов, когда она, затаив дыхание, следила за яркими, похожими на пылающих фантастических птиц сигнатурами, что взмывали в хмурые предрассветные небеса, навстречу неизведанному сонмищу пришлых механизмов.

Что-то случилось с ней пока «Стилетто» и «Х-Страйкеры» круто уходили ввысь, растворяясь в бледных красках рассвета, будто исчезая навеки, но разум, стряхнувший оковы запретов, не вернулся в отведенное ему узилище, он взбунтовался, непонятно почему и зачем, ведь ей не дорог никто на свете, на Алексию обрушилась не ее личная беда, и тающий в небе след взмывших в заоблачные высоты душ не должен находить отклика среди серых красок сумеречного личного восприятия данности.

Глупцы.

Ей на секунду стало стыдно собственной мысли, но разве так необходимо плодить машины, разве нужно самим уподобляться кибернетическим системам, чтобы потом вот так вдруг, внезапно начать пожинать плоды еще одной безудержной экспансии еще одного научно-технического прогресса, вырвавшегося за рамки здравого смысла, о чем немо свидетельствовали еще истекающие горьким дымом воронки?

В первый раз за последние годы, она яростно спорила сама с собой, нападая и защищаясь, а разум, освободившийся от гнета постоянного самоконтроля, вдруг, задействовав запрещенные Ингой возможности, сам по себе потянулся туда, ввысь, где все ярче и злее обозначали себя энергетические сигнатуры, сопровождавшие разгорающуюся схватку…

И вдруг они начали падать.

Одни возвращались неуверенно и неровно, уходя к руинам резервного космодрома, будто смертельно раненные птицы, иные нестерпимыми пылающими болидами врезались в атмосферу, распадаясь на фрагменты, сгорая среди перистых облаков, и… вздрогнула душа, неровно, глухо и трепетно отозвалось сердце, что-то близкое, понятное, но забытое рванулось из глубин подсознания, стало больно, так больно, словно она сама горела в обломках аэрокосмических истребителей, и вдруг все изменилось…

Она больше не управляла собой.

Вадим, не подозревая того, пошатнул ее скепсис, если не стер, то размыл до полной неопределенности казавшийся таким ясным, неоспоримым образ врага, разбудил в ее подсознании всю память прошлого – чудовищно-страшную, и нежно-наивную, вновь швырнул ее в омут сомнений и… ушел, взмыл туда, в бездонную чернь, где, заслоняя рисунок звезд, над планетой нависло техногенное исчадие иного разума.

Лжецы и трусы попрятались бы по бункерным зонам, оставив войну машин – машинам, они сидели бы как крысы в норах, ожидая пока несостоявшийся сеанс связи с системой Алексии приведет сюда уже созданную людьми несокрушимую мощь.

Почему они не поступили так?

Ответ был ясен, но он ломал все прошлые выводы и поступки, заставлял устыдиться себя самой.

Они защищали ее. Пусть «в том числе», не выделяя Ингу среди других населявших планету людей, но защищали, рисковали жизнями, погибали…

Ее сухие потрескавшиеся губы что-то шептали, невнятно, едва слышно, а руки не находили себе места, побелевшие пальцы вцепились в подлокотники кресла, она уже не контролировала внутренние порывы, проиграв циничную схватку со своим очнувшимся прошлым.