А Хикки ранним утром беседовал с Ирэн. Его жена подключила к делу одного из самых известных стоунвудских адвокатов, и тот, уже соображая, что к чему, твердо порекомендовал ему сдаться полиции. Адвокат клятвенно заверял Ирэн, что в камере Хикки проведет максимум сутки, а потом будет отпущен под залог. Вздохнув, Хикки подумал, что сутки он в камере продержится. Для кого-то это, конечно, закончится травмами и всякими неприятностями, но убить себя он не даст.
Этерлен резко возражал против такого решения. Во-первых, говорил он, офицер Конторы ни при каких обстоятельствах не может быть арестован цивильными правоохранительными силами, а во-вторых, ему почему-то очень не нравилась фигура начальника портлендской полиции Ноэля Циммермана.
В ответ Хикки только вздыхал. Заблокированная прокуратурой компания несла колоссальные убытки. Ирэн, и без того подавленной и несчастной, пришлось отказаться от всех контрактов и начать выплаты неустоек. В бюджете “Махтхольф Трансэкшн” стремительно росла дыра.
Лоссберг поднял катер за несколько минут до рандеву. Его расчет оказался правильным – они приземлились одновременно с коптером комиссара. Леа была не одна – в кабине коптера маячил профиль молодого пилота. Этерлен нехорошо прищурился, но сказать ничего не сказал. Этим утром он вообще не отличался разговорчивостью.
– Вы смотрели сети? – поинтересовалась Леа у Хикки, едва выбравшись из своей машины.
– Смотрел, – кивнул тот, гадая, почему ее волнует именно этот вопрос.
Его немного беспокоило другое: ни один канал не сообщил о смерти Ника, и это было по меньшей мере странно. Он уже думал об этом, но не стал говорить на эту тему с Этерленом. Того, похоже, вообще мало что интересовало.
– Вы слышали, что о вас говорят?
– Слышал, будь оно все проклято!.. Вы думаете, будет что-то еще? У меня и так ощущение полного рта помоев. Что, Циммерман придумал для меня какие-то новые радости?
– Больше не будет никаких радостей. Циммерман хочет вас видеть.
Этерлен зашевелился. По его оскалу Хикки догадался, что сейчас произойдет что-то не слишком приятное для комиссара. Он не ошибся.
– Не будете ли вы так любезны, – слащаво проговорил Этерлен, – объяснить нам, каким образом этот субъект мог узнать о наших с вами контактах? А то мне что-то непонятно, с каких таких чертей шеф полиции передает свои сообщения через вас, а не через своих, э-э-э, родственничков из дорожного патруля?
– Все очень просто, – на секунду Леа дрогнула, но тут же вернула свое обычное хладнокровие, – к нему пришел Шанцев… Пришел и предъявил что-то вроде ультиматума. Но это, наверное, еще не все. Я видела Циммермана сегодня в семь утра, он вызвал меня прямо к себе домой. Он находится в состоянии шока, мне кажется, что его напугали так, как не пугали никогда в жизни.
– Вы хотите сказать, что его испугал этот истеричный банкир? Чем, позвольте полюбопытствовать? Спустил перед ним штанишки?
– Пол, – вмешался Хикки, видя обиду на лице женщины, – прекрати. Ты все усложняешь. А вы, мэм комиссар, прекратите говорить загадками. Что там с Циммерманом, о чем вы нам тут голосите? Кто его напугал?
– Вряд ли он испугался Шанцева. Хотя… я думала и над этим. Шанцев совещался с людьми из “ИТ”, и они, по-моему, приняли какое-то решение. Не исключено, что для Циммермана оно может быть очень неприятным. Тем более, – Леа чуть понизила голос, – сегодня утром.
– Ах, сегодня утром, – понимающе закивал генерал. – Ну, сегодня утром, оно конечно, как же. Куда ж тут деваться – утро, понимаешь ли. А шеф Циммерман в курсе того, что он не имеет права задерживать – я уж не говорю об аресте – офицера Службы Безопасности без санкции как минимум планетарной резидентуры?
– Никто уже не говорит о задержании. У меня сложилось такое ощущение, что вся ситуация кардинально изменилась. Причем не в его пользу… Он не просит, он умоляет о встрече. Без прокуроров, без адвокатов, без ничего. Он так и сказал: “Я хочу только поговорить, ничего больше. Это не займет много времени”.
Хикки задумался. По большому счету он мало чем рисковал. Даже если Ной решил устроить ему такую глупую и примитивную ловушку, он ничего толком не добьется. Ирэн мгновенно устроит шум, а расстроенные нервы Этерлена подтолкнут его на контакт с Дедом. Много времени на все это не потребуется. Может статься, в камере он успеет только пообедать…
– Ну, ладно, – решительно кивнул Хикки, – когда? Сейчас?
– Хик, не валяй дурака, – угрожающе начал Этерлен, но тот раздраженно махнул рукой:
– Пол, можно я сам буду вытирать себе задницу? Ты лучше свяжись с Ирэн и передай ей, чтобы она готовила адвокатов и выдвигалась с ними под двери полицейского управления. Если что – пусть идут в атаку. Денег на внесение залога у нее хватит в любом случае.
Этерлен стиснул губы и покачал головой. По его глазам Хикки видел, что он готов взорваться.
– Если случится это самое “что”, – мрачно заявил он, – я сам пойду в атаку. Без всяких адвокатов.
Минуту спустя Хикки занял место в салоне полицейского коптера. Машина поднялась в воздух. Хикки поглядел в иллюминатор и увидел, как Этерлен, яростно размахивая руками, орет что-то Лоссбергу, высунувшемуся из кабины катера.
– Никогда больше не говорите с генералом Этерленом в таком тоне, – сказал Хикки комиссару Малич. – У него не в порядке нервы, это понимать надо. Да и вообще, он вам не мальчик. Он, черт возьми, боевой генерал, находящийся, что называется, “при исполнении служебного долга”, и полномочия у него сейчас – беспрецедентные.
– Разве я сказала что-то не то? – изумилась в ответ Леа.
– То, все то… только не надо с таким напором. Я понимаю, что за годы работы с преступниками у вас выработалась профессиональная привычка говорить с нажимом, но надо же понимать, как с кем разговаривать. Ему ваши привычки – до фонаря. У него есть своя привычка – он сперва стреляет, а потом уже спрашивает: “Кто там?” Вам понятно?
Он замолчал, недовольный собой. С одной стороны, ему и самому не слишком-то понравилась сегодняшняя манера Леа вести разговор, с другой стороны, ему не хотелось одергивать эту симпатичную женщину с такими молодыми глазами. Тем более учитывая тот факт, что она была намного старше его самого. Но брезгливое недоверие к полиции, переросшее сейчас в отвращение, оказалось сильнее.
Комиссар, похоже, разобралась в его мотивации. Она ободряюще стиснула его ладонь своими сильными пальцами и улыбнулась.
– Я больше не буду, ладно?
Это прозвучало настолько по-детски, что Хикки не удержался от ответной улыбки.
– Забыли… – сказал он. – Просто я не люблю Циммермана.
