Звезданутые - Матвей Геннадьевич Курилкин

— Да, я заметил. В общем, галлюцинация, ты все правильно говоришь. Про матку. Хреново только, что я не знаю, где она находится.

— Я подскажу! Но сначала ты должен дождаться, когда закончится действие галлюциногенов!

Герман снова расхохотался.

— Если я дождусь окончания действия галлюциногенов, вы исчезнете. Но это бы даже ладно, ерунда. Важно, что без этих чудных грибочков я уже даже шевелиться не смогу толком. Вон, скафандр показывает, что у меня куча переломов и трещин в костях, правда, некоторые уже малость поджили. Но это фигня, обезбол рулит. А вот то, что у меня температура пиретическая[Высокая, 39–41 градус]. Если я протрезвею, то превращусь в жалкую развалину, которая даже встать не может! Так что грибочки — наше все.

— Тиана, он прав, — согласилась галлюцинация-Кусто. — Его состояние критическое. В течение трех суток он, скорее всего, умрет.

Галлюцинация-Тиана в ответ злобно зарычала — такого Герман еще не слышал. Звучало очень забавно.

— И все равно было бы значительно легче, если бы он понимал, что мы настоящие! Почему ты даже мысли не допускаешь, что мы можем быть реальными?

— Потому что настоящие свободные разведчики понятия не имеют, куда меня перенесло. Так же, как и я. И потому что вернуться на Землю и взять другого пленного гораздо проще, чем искать меня. Они-то не знают, что это так же бессмысленно! Все, я пошел. Надо подготовиться, пока меня чутка отпустило, а там подзаправлюсь и пойду матку побью.

Галлюцинации тут же принялись пытать Германа по поводу бессмысленности новых пленных, но парень только отмахнулся. Окружающее почти перестало постоянно менять форму и цвета, музыка в ушах почти затихла, и только голоса пока звучали четко и ясно. Заодно снова начала чувствоваться слабость и вялость, так что Герман решил поторопиться с воплощением своей идеи. Ее нужно осуществлять, пока он соображает — и это еще предстоит разобраться как!

Впрочем, идея пришла Герману как только он вернулся внутрь муравейника. Оказалось, безжалостно вырезанное им отверстие во внешнем люке совсем не устраивает население муравейника, и они активно с ним борются. По крайней мере дырка уже оказалась почти заделана муравьями — рабочими, которые героически бросились на ликвидацию аварии. Несколько трупиков уже вынесло наружу потоком вырывающегося воздуха, зато остальные почти заляпали лишнее отверстие какой-то быстро твердеющей кашицей, которую они отрыгивали на края.

Возвращению агрессора рабочие совсем не обрадовались, и активно пытались Германа не пустить, но верный меч им никаких шансов не оставил. Герман с трудом протиснулся в уменьшившееся отверстие. Потыкал пальцем в самый свежий слой кашицы. Отверстие не затягивалось.

— А это мысль! — радостно воскликнул Лежнев, и принялся соскребать еще не застывшие части и цеплять их себе на пояс. Удовлетворившись результатом, достал из ружья использованный патрон и натыкал в застывающем на талии «поясе» глубоких отверстий. Навстречу уже бежали новые муравьи, но их Герман трогать не стал. Пусть заделывают, раз им так хочется. Все равно им не жить — Герман заметил, что те муравьи, которых он не перебил при возвращении, двигались совсем вяло — явно уже умирали. Ясно дело, паршиво без воздуха.

Для того, чтобы найти выход в полюбившийся вентиляционный колодец, потребовалось прорваться через еще один перекрытый проход, но Лежнев справился, хотя ему снова было крайне паршиво, да еще не замолкающие голоса на фоне утихающей музыкальной какофонии ужасно раздражали.

Последний патрон аккуратно улегся в гнездо патронташа. Герман подпрыгнул, наклонился и удовлетворенно выдохнул.

— Ну чисто ковбой! Только шляпы не хватает.

Повод для гордости был существенный: теперь у него не два выстрела, а все тридцать — столько патронов уместилось в самодельный патронташ. Оставшуюся половину грибов Герман уже тоже съел, прямо сырыми, и теперь с нетерпением ждал, когда ему опять полегчает.

— Эй, голоса, вы тут? Может, посоветуете, как найти эту самую матку?